В комнатке Урицкого, к неудовольствию хозяйки, постоянный дискуссионный клуб. Вопросы. Вопросы. Вопросы.

— Почему во главе Петросовета Чхеидзе?

— Войдет ли он в состав Думского комитета?

— Правда ли, что монархисты выдвигают на престол великого князя Николая Николаевича?

— Правда, — говорит Урицкий. — Но ничего у них из этого не получится. С монархией в России покончено раз и навсегда.

— Однако во главе Временного правительства, образованного после падения монархии, такие тузы, как Львов, Милюков и Гучков. Какие же это революционеры? Это значит…

— Это значит, — спокойно прерывает Урицкий, — что пока победила не наша, пролетарская, а буржуазная революция. Но это правительство не способно решить ни одного из главных вопросов совершившейся революции. И это значит, что революция будет продолжаться, и нам как можно скорее надо влиться в ряды борцов за подлинную пролетарскую революцию, а не отсиживаться здесь, в эмиграции.

И наконец долгожданное известие: в России объявлена амнистия всем политическим эмигрантам.

Казалось бы, скорей на вокзалы, на пристани, скорее домой. Но не все эмигранты имеют подлинные паспорта на свое имя. Как им быть? Ехать в Россию без документов, на авось? Но даже выехать из стран, приютившей эмигрантов, без документов не просто. Что же делать?

И Моисей Соломонович отправляется в консульский отдел русского посольства в Копенгагене.

Консул явно растерян. Он и сам не знает, как быть. Но перед ним решительный человек, он ждет конкретного действия, уйти от ответа явно не удастся.

Консул предельно любезен:

— Я глубоко сочувствую вам, дорогие соотечественники. Я и сам мечтаю вернуться на родину, и только необходимость заботиться о русских людях на чужбине удерживает меня от подачи рапорта о возвращении. Давайте поступим так: те, у кого паспорта в порядке, могут получить визу на выезд в Россию завтра же. Ну а как быть с лицами, живущими по чужим документам, мы просто не знаем. Пока не знаем, — быстро добавил консул, заметив, как нахмурился Урицкий. — Я приму все меры для быстрейшего решения этого вопроса, а пока, видимо, придется подождать.

— Но революция не должна ждать людей, которые всей своей жизнью ее готовили, — жестко возразил Урицкий. — Не забывайте, что и посол и вы представляете теперь не царское правительство, а Временное правительство. И тоже временно, — подчеркнул он последнее слово. — Учтите, мы требуем, чтобы разрешение на выезд было дано всем эмигрантам без исключения. Понимаете, требуем и ответ хотим получить в течение недели. Положительный ответ.

Урицкий отдавал себе отчет в том, что, занимаясь революционной деятельностью в эмиграции, имея связь с родиной через отдельных товарищей и по почте, он работал вполсилы. Целиком отдаться делу пролетарской революции можно, только вернувшись в Россию. Движение за возвращение домой охватило все эмигрантские колонии в Дании, Швеции, Швейцарии и даже в Америке. Маршруты возвращения из разных стран были различим, но все они пролегали через Швецию и Финляндию.

Урицкий знал, что в Стокгольме создан меньшевистский эмигрантский комитет для получения выездных виз в Россию. Комитет установил контакт с царским послом в Стокгольме господином Гулькевичем. Можно, конечно, попытаться оформить нужные документы и через этот комитет, но предварительно нужно посоветоваться с Вацлавом Воровским, который организовал в Стокгольме транзитный пункт для русских эмигрантов, возвращающихся в Россию. После резких выступлений Моисея Соломоновича в печати против империалистической войны и оборонцев на меньшевистский комитет особенно рассчитывать не приходилось.

Боровский работает в Стокгольме в штате электромеханической германской фирмы «Сименс — Шуккерт» в должности помощника заведующего отделом товарных цен. Представительство такой солидной фирмы позволило Воровскому поселиться на одной из шикарных улиц — Виргерярлстатан, где жил и Яков Станиславович Ганецкий, большевик, с которым Боровский также был дружен со времен одесского подполья. За время эмиграции Моисей Урицкий не раз встречался с Воровским на разных собраниях и конференциях русских социал-демократов, знал, что с его участием в Швеции был сформирован один из большевистских заграничных центров, работавший под руководством Владимира Ильича Ленина.

Пароход еще швартовался к пассажирскому причалу Стокгольмского порта, когда Урицкий увидел на берегу Вацлава Воровского, который встречал Моисея Соломоновича. По дороге в отель «Регина», в котором был заказан номер Урицкому, Боровский рассказал, какие нужно оформить бумаги для получения выездной визы.

По пути в отель Урицкий всматривался в город. Где-то гибнут люди, рушатся города и деревни, а Стокгольм сияет глазастыми витринами магазинов, степенно шагают по улицам уверенные в своей безопасности господа, матери везут в колясках разодетых детей… Швеция соблюдает нейтралитет.

— Это внешнее спокойствие, — разгадал ход мыслей Урицкого Боровский. — Нет, и Швеция не смогла остаться в стороне от войны. Стокгольм превратился сейчас и своего рода международный центр, где встречаются, сталкиваются, переплетаются влияния и интересы германской группы и группы стран Согласия, социал-патриотов и большевиков, коммерческих интересов деловых кругов… Стокгольм стал мировой ареной политики самых разных направлений.

— Если бы вы знали, как я вам завидую, — прощаясь у входа в отель, сказал Боровский. — Ведь через несколько дней вы будете на родине.