У дома № 32/1 Моисей Соломонович по старой привычке, прежде чем подняться в квартиру, заглянул во двор, но, как и на улице, ничего подозрительного не заметил.

На условный стук открыла Галина Константиновна, приветливо поздоровалась и провела в маленькую комнату рядом с кабинетом. В комнате всего одно окно, завешанное шерстяным одеялом. За столом Свердлов, Сталин, Дзержинский, Бубнов, Коллонтай и еще трое незнакомых Урицкому людей — двое мужчин и женщина.

— Знакомьтесь, наши московские товарищи: Ломов, Сокольников и Яковлева, — заметив вопросительный взгляд Урицкого, представил москвичей Свердлов.

Вскоре Галина Константиновна встретила Каменева и Зиновьева, которые, очевидно, нарушив предупреждение Свердлова приходить по одному, так и шагали по туманным улицам вдвоем. «А может, прикатили на извозчике», — почему-то подумал Урицкий. Потом прибыл Троцкий и вскоре за ним еще два не известных Моисею Соломоновичу товарища. Один, похоже, финн, второй — рабочий, наверно, прямо с завода, в старом пиджаке, темной косоворотке, перехваченной тонким ремешком. Стрижка тоже «пролетарская» — сзади в кружок, на лбу челка. Зиновьев и Каменев, поднявшись, поспешили к нему навстречу, протягивая приветственно руки. Бубнов, около которого остановился рабочий, посмотрел на него, не скрывая удивления.

— Ай-ай-ай, батенька, весьма и весьма невежливо и непохвально с вашей стороны не подать руки представителю революционного пролетариата. Давайте знакомиться, Иванов Константин Петрович. — Этот голос нельзя спутать ни с чьим иным. — Возгордились, товарищ Химик, непохвально…

— Здравствуйте, Владимир Ильич, — обрадовался Бубнов. Все поднялись со своих мест, приветствуя Ленина.

— Итак, все, кажется, в сборе? — быстрым взглядом окинув присутствующих, спросил Ленин. — Начнем, товарищи.

— Оглашаю повестку дня, — сказал Свердлов, избранный председателем собрания. — Румынский фронт. Литовцы, Минск и Северный фронт. Текущий момент. Областной съезд. Вывод войск. Возражении нет?

Урицкий, присутствуя на таком решающем совещании большевиков, все время мысленно сравнивал этот стиль обсуждения важнейших вопросов с пристрастием меньшевиков к расплывчатости решений, к длительным словопрениям.

Большевики Северного фронта предупреждали о «темной истории с отводом войск в глубь страны», который затевает Временное правительство. Представители Минска сообщали о том, что готовится новое наступление корниловцев, но его постараются не допустить: будет захвачен местный штаб и обнародованы документы, обвиняющие командование. Запрашивали, есть ли необходимость посылки в Петроград революционного корпуса.

Завершая повестку дня, члены ЦК подошли к обсуждению текущего момента. Слово предоставляется Владимиру Ильичу.

Урицкий боится упустить хотя бы одно слово, а Каменев, все время переговаривающийся с Зиновьевым, мешает. Вся речь Ленина — призыв к восстанию. Если мы серьезно ставим лозунг о захвате власти Советами, — говорит Ленин, — то совершенно недопустимо равнодушие к вопросу о восстании. Уже давно надо было обратить внимание на техническую сторону вопроса. Теперь же, хотя время значительно упущено, вопрос все же стоит остро, час решительного выступления близок. Международное положение требует нашей инициативы. Планы Временного правительства сдать Эстляндию немцам вплоть до Нарвы, а то и сам Петроград не позволяют медлить. Для немедленного восстания благоприятны и политические условия: большинство теперь за нами. И в аграрном движении лозунг перехода всей земли стал общим лозунгом крестьян. Однако некоторые большевики вслед за оборонцами считают систематическую подготовку восстания чем-то вроде политического греха. Ждать до Учредительного собрания, как рекомендует Троцкий, бессмысленно. Для начала надо воспользоваться съездом Советов Северной области и предложением большевиков Минска.

После Владимира Ильича выступил Ломов. Москвичи поддерживают предложения Ленина, изложенные в письме от 1 октября, но Московский комитет считает, что инициативу восстания должен взять на себя Петроград.

После Ломова выступил Урицкий. Он считал своим долгом высказать партии свои соображения. Мы слабы не только в технической части, о которой беспокоится Владимир Ильич, говорил Урицкий. Мы вносим массу резолюций. Действий решительно никаких. Петросовет дезорганизован. На какие силы мы опираемся? Сорок тысяч винтовок есть в Петрограде у рабочих, но это не решает дело, это — ничто. Гарнизон после июльских дней не может внушать больше надежд. Если держать курс на восстание, надо решиться на действия определенные.

Свердлов рассказал о росте сил партии по всей страие и поставил на обсуждение резолюцию, написанную Владимиром Ильичей, в которой говорилось, что международные, политические и военные обстоятельства ставят на очередь дня вооруженное восстание.

«Признавая, таким образом, — подчеркивалось в этом документе, — что вооруженное восстание неизбежно и вполне назрело, ЦК предлагает всем организациям партии руководиться этим и с этой точки зрения обсуждать и разрешать все практические вопросы (съезда Советов Северной области, вывода войск из Питера, выступления москвичей и минчан и т. д.)».

За резолюцию высказались десять членов ЦК. Против — двое, Зиновьев и Каменев. Даже Троцкий, не вымолвивший на этом заседании ни слова, проголосовал с большинством.

«Только теперь не наделать ошибок, — думал Урицкий, вспоминая эпизоды вооруженной борьбы рабочих с силами монархии в далекой Сибири. — Ленин прав, как всегда: нужно за самый короткий срок подготовить восстание технически, обязательно иметь превосходство над войсками Временного правительства, ну а рабочие к захвату власти в Петрограде готовы».