Зеленый фон — немного мутный,Кирпично-серый колорит.Читая в комнате уютной,Старик мечтательный сидит.Бюст Цезаря. Огонь в камине.И пес, зевающий у ног.И старомодный, темно-синийШелками вышитый шлафрок.Пуская кольца, трубку курит,А в желтой чашке стынет чай,Поправит плед, и глаз прищурит,И улыбнется невзначай.Ничто покоя не тревожит,А глянут месяца рога,О раннем ужине доложитС седыми баками слуга.Кто этот старый русский барин,И книгу он читает чью?За окнами закат янтарен,Деревья клонятся к ручью.И снег, от времени поблеклый,Желтеет там, и сельский видСквозь нарисованные стеклаВ вечернем золоте глядит.
162
Она застыла в томной позе,Непринужденна и легка.Нежна улыбка. К чайной розеПростерта тонкая рука.Глядит: вдали фонтан дробится,Звуча как лепет райских арф.По ветру облаком клубитсяЕе зеленоватый шарф.А дальше, зеркалом серея,Овальный отражает пруд,Как мальчик с хлыстиком, в ливрееИ белый пони — знака ждут.Уже нетерпеливый пониКопытом роет у межи,И вздрагивают на попонеИнициалы госпожи.Но та, как будто все забыла,Непринужденна и легка,Облокотившись о перила,Рассматривает облака.
163
Когда луны неверным светомОбрызган Павловский мундир,Люблю перед твоим портретомСтоять, суровый бригадир.Нахмурил ты седые бровиИ рукоятку шпаги сжал.Да, взгляд такой на поле кровиОдну отвагу отражал.И грудь под вражеским ударомБыла упорна и сильна,На ней красуются недаромПяти кампаний ордена.Простой, суровый и упрямый,Ты мудро прожил жизнь свою.И я пред потускневшей рамойКак очарованный стою,И сердцу прошлое желанней.А месяц нижет жемчугаНа ордена пяти кампаний —И голубые обшлага.
164
В широких окнах сельский вид,У синих стен простые кресла,И пол некрашеный скрипит,И радость тихая воскресла.Вновь одиночество со мной…Поэзии раскрылись соты.Пленяют милой старинойПотертой кожи переплеты.Шагаю тихо взад, вперед,Гляжу на светлый луч заката.Мне улыбается ЭротС фарфорового циферблата.Струится сумрак голубой,И наступает вечер длинный;Тускнеет Наваринский бойНа литографии старинной.Легки оковы бытия…Так, не томясь и не скучая,Всю жизнь свою провел бы яЗа Пушкиным и чашкой чая.
165. ОТРЫВОК
Когда весенняя прохладаНеизъяснима и нежна,И веет сыростью из сада,И подымается луна,А луч зари горит прощальныйИ отцветает на окне,Так сладко сердцу и печальноГрустить о милой старине.Мой дряхлый дом молчит угрюмо.В просторных комнатах темно.Какая тишина! Лишь шумыВетвей доносятся в окно.Да звонко псы сторожевыеПорой вдали подымут лай.Шуршите, липы вековые,Заря, пылая, догорай!Мне сладок этот вечер длинный,Светло-зеленый блеск луны,Всплывают в памяти картиныНевозвратимой старины.Нет! То не зыбко задрожалаВ высоком зеркале луна:Екатерининская залаТенями прошлого полна.Звучит клавир, как дальний шорох,Мерцают тускло шандалы.О, бал теней! Печаль во взорах,И щеки девичьи белы.Жеманно пары приседают,Танцуя легкий менуэт,И в отдаленьи пропадают,И новые скользят им вслед.А с темных стен глядят портреты:Старухи с вышивкой в руках,Кутилы, томные поэтыИ дамы в пышных париках.Окаменелые улыбкиСменяет лунная игра,И навевают сумрак зыбкийИз белых перьев веера………………………
IV
166. ПАВЛОВСК
Французский говор. Блеск эгретокИ колыхание эспри.На желтый гравий из-за ветокСкользит румяный луч зари.Несется музыка с вокзала,Пуччини буйная волна.Гуляют пары. Всех связалаСетями осень, как весна.О, ожиданье на перроне,Где суета и толкотня!Ах, можно ль быть еще влюбленней,Эллен, Вы любите ль меня?Но лампионы слишком ярки,И слишком музыка шумна.Зато в величественном паркеИ полумрак, и тишина.Ведут туманные аллеиВсе дальше, дальше вниз к реке,Где голубеют мавзолеиИ изваянья вдалеке.Мечтанья ветер навевает,Слабеет музыки волна,Меж веток медленно всплываетИ улыбается луна.Она всплывает, точно грецкийЯнтарно-розовый орех.В беседке слышится турецкойВеселый говор, легкий смех.Грозят амуры в позах томных,Светлеет лунная стезя,И от лучей ее нескромныхВлюбленным спрятаться нельзя.
167
Стучат далекие копыта,Ночные небеса мертвы,Седого мрамора, сердитоЗастыли у подъезда львы.Луны отвесное сияньеИграет в окнах тяжело,И на фронтоне изваяньяБелеют груди, меч, крыло…Но что за свет блеснул за ставней,Чей сдавленный пронесся стон?Огонь мелькнул поочередноВ широких окнах, как свеча.Вальс оборвался старомодный,Неизъяснимо прозвучав.И снова ничего не слышно —Ночные небеса мертвы.Покой торжественный и пышныйХранят изваянные львы.Но сердце тонет в сладком хладе,Но бледен серп над головой,И хочется бежать не глядяПо озаренной мостовой.
168
Китайские драконы над НевойРаскрыли пасти в ярости безвредной.Вы, слышавшие грохот пушек медныйИ поражаемых боксеров вой.Но говорят, что полночью, зимой,Вы просыпаетесь в миг заповедный.То чудо узревший — отпрянет, бледный,И падает с разбитой головой.А поутру, когда румянцем скупоРассвет Неву стальную озарит,На плитах стынущих не видно трупа.Лишь кровь на каменных зубах горит,Да в хищной лапе с яростью бесцельнойОдин из вас сжимает крест нательный.
