Стихотворения (Полное собрание стихотворений)
вернуться

Иванов Георгий Владимирович
Шрифт:

116

Я кривляюсь вечером на эстраде, — Пьеро двойник. А после, ночью, в растрепанной тетради Веду дневник. Записываю, кем мне подарок обещан, Обещан только, Сколько получил я за день затрещин И улыбок сколько. Что было на ужин: горох, картофель — Все ем, что ни дашь! …А иногда и Пьереты профиль Чертит карандаш. На шее — мушка, подбородок поднят, Длинна ресница. Рисую и думаю: а вдруг сегодня Она приснится! Запись окончу любовными мольбами, Вздохнув не раз. Утром проснусь с пересохшими губами, Круги у глаз. —

117. ОСЕННИЙ ФАНТОМ

Отчаянною злостью Перекося лицо, Размахивая тростью, Он вышел на крыльцо. Он торопливо вышел. Не застегнув пальто, Никто его не слышал, Не провожал никто. Разбрызгивая лужи, По улицам шагал, Одно другого хуже Проклятья посылал. Жестоко оскорбленный, Тебе отрады нет: Осмеянный влюбленный, Непризнанный поэт! А мог бы стать счастливым, Веселым болтуном, Бесчинствовать за пивом, Не зная об ином. Осенний ветер — грубым Полетом тучи рвал, По водосточным трубам Холодный дождь бежал. И мчался он, со злостью Намокший ус крутя, Расщепленною тростью По лужам колотя.

118. УЛИЧНЫЙ ПОДРОСТОК

Ломающийся голос. Синева У глаз и над губою рыжеватый Пушок. Вот — он, обычный завсегдатай Всех закоулков. Пыльная ль трава Столичные бульвары украшает, Иль мутным льдом затянута Нева — Все в той же куртке он, и голова В знакомой шляпе. Холод не смущает И вялая жара не истомит Его. Под воротами постоит, Поклянчит милостыню. С цветами Пристанет дерзко к проходящей даме. То наглый, то трусливый примет вид, Но финский нож за голенищем скрыт, И с каждым годом темный взор упрямей.

119. ОТРЫВОК

Я помню своды низкого подвала, Расчерченные углем и огнем. Все четверо сходились мы, бывало, Там посидеть, болтая, за вином. И зеркало большое отражало Нас, круглый стол и лампу над столом. Один все пил, нисколько не пьянея, — Он был навязчивый и злой нахал. Другой веселый, а глаза — синее Волны, что ветерок не колыхал. Умершего я помню всех яснее — Он красил губы, кашлял и вздыхал. Шел разговор о картах или скачках Обыкновенно. Грубые мечты О драках, о старушечьих подачках Высказывал поэт. Разинув рты, Мы слушали, когда, лицо испачкав Белилами и краской, пела ты; Под кастаньеты после танцевала, Кося и странно поджимая рот. А из угла насмешливо и вяло Следил за нами и тобой урод — Твой муж. Когда меня ты целовала, Я видел, как рука его берет Нож со стола… Он, впрочем, был приучен Тобою ко всему и не дурил. Шептал порой, но шепот был беззвучен, И лишь в кольце поблескивал берилл, Как злобный глаз. Да, — он тебя не мучил И дерзостей гостям не говорил. Так ночь последняя пришла. Прекрасна Особенно была ты. Как кристалл, Жизнь полумертвецу казалась ясной, И он, развеселившись, хохотал, Когда огромный негр в хламиде красной Пред нами, изумленными, предстал. О, взмах хлыста! Метнулись морды волчьи. Я не забуду взора горбуна Счастливого. Бестрепетная, молча Упала на колени ты, бледна. Погасло электричество — и желчью Все захлестнула желтая луна… Мне кажутся тысячелетним грузом Те с легкостью прожитые года; На старике — халат с бубновым тузом, Ты — гордостью последнею горда. Я равнодушен. Я не верю музам И света не увижу никогда.

120. ПУТЕШЕСТВУЮЩИЕ ГИМНАСТЫ

Мы — веселые гимнасты, И бродяги мы притом, Путешествуем мы часто С отощавшим животом. Но, хотя тревожит голод Не на шутку иногда, — Всякий весел, всякий молод: Водка есть у нас всегда. По дорогам безопасным Путешествуем втроем, Деревням и селам разным Представления даем. — Заходите! В нашем цирке Много встретите забав: Дядя Джэк ломает кирки, Свой показывает нрав. Рыжекудрая Елена, Наша общая жена, Пляшет. Юбка до колена, Вовсе грудь обнажена. Я в кольчуге и с рапирой Нападаю на быка. Смело гирями жонглируй, Загорелая рука! Взваливая их на шею, Подавляю тяжких вздох, Хоть они не тяжелее Фунтов трех иль четырех… А потом — сидим до ночи В деревенском кабаке, Потому что всякий хочет Отдышаться налегке. Завтра — старая повозка Наша снова заскрипит. Мул пятнистый — Джэка тезка — Недовольно засопит. И веселые гимнасты — Поплетемся мы опять В деревнях и селах частых Представления давать.

121. ПОРТОВОЙ РАБОЧИЙ

Я сплю еще, когда с рабочими Под звук пронзительный гудка Идешь ты в порт и, озабоченный, Не замечаешь ветерка. За мачтами едва румянится, Как нарисованный, рассвет, И на буксире барка тянется Туману легкому вослед. Ты дышишь ровно, смотришь весело, Считая грузные мешки. Меня не вспоминаешь! Если бы Я мог пойти в грузовщики… С утра возиться с пыльной тачкою Под ругань, хохот, толчею Пить хлебный квас и, губы пачкая, Вдыхать табачную струю. А после на скамейке липовой С ненарумяненным лицом Сидеть за ужином и выпивкой С зеленоглазым сорванцом. Я удовольствовался б дружбою, Не сомневаясь, что для нас Придут слова и взгляды нужные, Когда тому наступит час. Но избалованный, изнеженный, Приученный к своей тоске, Я говорю с тобой на вежливом Литературном языке. И вот — любовь идет потемками, Подобная глухонемой, А ты при встрече — шляпу комкаешь И говоришь: "Пора домой"…

122. АКТЕРКА

Дул влажный ветер весенний, Тускнела закатная синева, А я на открытой сцене Говорила прощальные слова. И потом печально, как надо, Косу свою расплела, Приняла безвредного яду, Вздохнула — и умерла. Хлопали зрители негромко, Занавес с шуршаньем упал. Я встала. На сцене — потемки; Звякнул опрокинутый бокал. Подымаюсь по лестнице скрипучей, Дома ждет за чаем мать. Боже мой, как смешно, как скучно Для ужина — воскресать.

123

Чем осенний ветер злее И отчаянней луна, — Нам, бродягам, веселее За бутылкою вина. Целый день блуждали в поле Мы с собакой и ружьем… Мы товарищи — не боле — Но тоски не признаем. Что любовь? Восторги, губы, Недосказанности зной…! В меру нежным, в меру грубым Ты умеешь быть со мной. Трубку финскую ты куришь И следишь, как дым плывет… Глаз насмешливый прищуришь, Повернувшись на живот!.. Что любовь? дотлеет спичкой, — Можно лучшее найти: Между страстью и привычкой Есть блаженные пути.