— Да. Видишь ли… Лизонька. Если мы рано поженимся, а жизнь большая, то, наверное, не раз будет такое и с тобой и со мной — придется терпеть…

— Ты так думаешь?

— Конечно! Столько интересных людей на свете,

Увлечения будут и у тебя, и у меня. Но увлечение — это еще не обязательно любовь. И ради любви настоящей нужно научиться в себе это преодолевать. Только и всего.

— На всю жизнь? А если любовь пройдет?

— Да, что может быть ужаснее, когда живут двое, так называемые муж и жена, и совсем не любят друг друга… Тогда лучше расставаться…

— Коля! Почему ты над этим думаешь? Откуда ты все это знаешь?

— Мне кажется, мои родители уже не любят друг друга… Пошли, а то ты простудишься.

У поворота реки мы взобрались на высокий берег, и перед нами блеснули огни Черкасского. Минуя рудник, мы пошли прямо к плато.

— Коля! — позвала Лиза, остановившись. — Мне очень хорошо. А тебе?

— И мне хорошо, — сказал я искренне.

— Смотри, а сияние все не угасает. Как можно жить, никогда не видя полярного сияния?

— Должно быть, можно, только они — бедные!

— Да, бедные люди: никогда не видеть полярного сияния…

Так мы шли веселые, беспечные, а над нами, щедро освещая путь, полыхало северное сияние. Мы уже вышли на протоптанную тропу — скоро подъем на плато — и тогда увидели их…

Они стояли на тропе, перерезая нам путь: Гусь, Топорик, цыган Мору, Сурок, Рахит.

Ноги у меня стали ватными, под ложечкой захолонуло, будто глянул в пропасть. Только увидев их, я уже знал: не случайно они здесь. Они ждали нас.

Лиза! Как мне спасти Лизу? Разве я слажу с пятью хулиганами?

Замедлив шаг, я бросил быстрый взгляд вокруг. Справа и слева темнели колючие заросли шиповника — не продерешься. Только вперед или… назад.

А они уже подходили и окружали, не теряя времени. Лиза судорожно уцепилась за мой рукав.

— Коленька! — прошептала она.

Гусь выступил вперед и нагло осмотрел Лизу.

— Пропустите нас, — сказал я своим обычным голосом, запрятав страх надежно, и хотел пройти.

Парни окружили нас плотнее.

— Разве мы для этого ждали тебя битых два часа, милок, — ласково процедил Гусь и, осклабившись, показал свои острые, как у лисицы, зубы. Он задумчиво уставился на Лизу.

— Пропусти девчонку, Гусь! — вполголоса посоветовал Сурок. — Мне двадцать лет не треба.

— Можно и «вышку» схлопотать, очень просто! — так же вполголоса поддержал его Рахит и нервно хихикнул.

— А ну беги, девчонка, что есть духу. Пли! — мрачно выговорил Мору и посторонился, давая Лизе дорогу.

— Ты, Цыган, за меня не распоряжайся. Командую здесь я, понял? — оборвал его Гусь. Однако посторонился неохотно.

Лиза стояла, прижав руки к груди и тяжело дыша. Во взгляде ее был ужас.

— Беги, Лиза, беги! — крикнул я.

— Как же я тебя брошу?

— Иди! — Я вложил в это слово весь свой страх за нее, гнев, что она не понимает и медлит. Мне даже не верилось в такой оборот: им был нужен только я.

Несколько бесконечных секунд Лиза колебалась. Ей претила мысль бросить меня в беде. Но разве она могла мне помочь? В следующее мгновение она метнулась между Цыганом и Топориком, упала, запутавшись в лыжах, в одно мгновение освободилась от лыж и понеслась назад по тропе к поселку.

— Со страха дорогу забыла, — добродушно усмехнулся Цыган.

Гусь проводил ее угрюмым взглядом и обернулся ко мне:

— Слушай ты, профессорский сынок, ничего плохого мы тебе не сделаем. Нам срок не нужен. Просто я побился об заклад… Так вот, позабавишь меня… Встань на одну ногу и кукарекни десять раз. Топорик, будешь считать. А потом можешь идти хоть домой, хоть за своей кралей.

Он флегматично ждал, смотря поверх моей головы. Парни с любопытством разглядывали меня. Один даже пощупал мой черный свитер.

Северное сияние разгорелось с новой силой. Теперь с неба спустился малиновый бархат. До чего же Гусь и его компания не вписывались в этот пейзаж!..

«Зачем они здесь? — подумал я с отчаянием. — Как могло случиться, что они пришли сюда, где было так чисто и радостно».

— Я жду, — со спокойной угрозой напомнил Гусь.

— Вы знаете, что я не буду этого делать, — сказал я тихо.

— Будешь! — уверенно возразил Гусь. — Еще как будешь, милок! Даю тебе минуту, чтобы сообразить: от тебя останется вонючий фарш, если будешь тянуть.