Они повернулись и уставились на маленького химика.

Он облизнул его губы и дернул пуговицу.

— Поскольку господин Драганести никогда не сталкивался с подобной … м-м, проблемой прежде, причина, возможно, кроется не в его способностях или их отсутствии.

Пуговица упала на пол, и химик наклонился, чтобы поднять ее.

— О чем ты говоришь? — спросил Грегори.

Лазло положил пуговицу в карман.

— Я имею в виду, что проблема может быть в самой смертной.

— Она чрезвычайно решительна, — признал, Роман, — хотя я никогда не встречал смертного, который мог бы сопротивляться нашей силе.

— Согласен. — Лазло кивнул, схватив последнюю кнопку на своем халате. — Но факт остается фактом, так или иначе, она действительно сопротивлялась. Что-то не так в этой женщине.

В тишине они переваривали услышанное. Ромэн и ранее подозревал, что она отличалась от других, но слышать, как один из его умнейших ученых делает тот же самый вывод — это расстраивало.

— Это плохо, — пробормотал Грегори. — Действительно плохо. Если мы не можем управлять ею, то она…

— Восхитительна, — прошептал Ромэн.

Грегори вздрогнул.

— Я хотел сказать «опасна».

И это тоже. Но даже мысль об опасности волновала Ромэна сегодня ночью. Особенно когда это касалось Шэнны.

— Мы можем пробовать найти другого дантиста, — предложил Лазло.

— Нет. — Ромэн тряхнул головой. — У нас осталось всего лишь несколько часов темноты, ты сам сказал это, Лазло, — зуб должен быть вставлен этой ночью. Грегори, забери Лазло в ближайший стоматологический кабинет и обезопась помещение. Вы можете взять машину. Она снаружи. Лазло, сделай все, чтобы сохранить мой клык. Дайте нам тридцать минут, затем позвоните в мой офис.

Глаза Лазло расширились.

— Вы будете использовать мой голос, чтобы телепортироваться?

— Да. — это был бы самый быстрый способ закончить процедуру. Но они никогда не сделают это, если не будут полностью контролировать сознание Шэнны и если не смогут стереть ее память позже. — Грегори, возвращайся, как только сможешь. Ты и Коннор будете нужны мне, чтобы помочь мне с дантистом. Мы должны установить контроль над ее разумом.

— Нет проблем. — Грегори пожал плечами. — В клубе я стер сто смертных умов. Это будет легко.

По взволнованному выражению лица Лазло было ясно, что он не разделял уверенности Грегори.

— Это должно сработать, — сказал Ромэн. — Даже если она может сопротивляться силе одного вампира, она не сможет тягаться с нами троими.

Пока Грегори и Лазло спешили к двери, слова химика отдавались в сознании Ромэна. Было что-то иное в Шэнне. Что если он не сумеет получить контроль над ее разумом? Она никогда не согласится вставить его клык, пока будет считать, что он принадлежит животному. Он проведет оставшуюся часть вечности как посмешище. Одноклыковое чудо.

И он не посмеет сказать ей, что он вампир. Она не захочет вернуть ему зуб. Она отреагирует, как Элиза, и захочет похоронить его с колом в сердце.

— Скажите, что Вы нашли Шэнну Велан, — Иван Петровский впился взглядом в четырех лучших головорезов, которых предоставила ему русская мафия.

Они избегали взглянуть ему в глазу. Трусы, все они. Иван настоял на остановке вблизи к зубной клиники на тот случай, если Шэнна Велан скрывалась где-то рядом. Эти четверо обыскали все соседние переулки и пришли с пустыми руками.

За три квартала отсюда, полицейские машины с визгом остановились перед клиникой, которую они уже обыскали. Их огни подсвечивали соседние здания, будя жителей. Смертные рискнули выйти на улицу, надеясь увидеть что-нибудь волнующее. Например, труп.

Иван обычно с радостью предоставлял такие острые ощущения, но сегодня вечером головорезы Стешы облажались. Некомпетентные трусы.

Иван шагнул к двум черным седанам, которые они отогнали подальше от места преступления, прежде чем приехала полиция.

— Она не могла просто испариться. Она всего лишь смертная.

Четверо головорезов следовали за ним. Белокурый гигант с квадратной челюстью ответил:

— Мы не видели, чтобы она выходила — не с главного входа, не с бокового.

Иван вдохнул аромат белокурого Неандертальца. Самоуверенный. Слишком вежливый. Слишком, черт побери, глупый.

— Так ты думаешь, что она и правда исчезала?

Никакого ответа. Они уставились в пол, переступая с ноги на ногу.

— Мы и правда видели, что черный ход был открыт, — наконец признался головорез, его лицо было обезображено шрамами от прыщей.