– Что вы хотите? – глухо спросил Робер.

– Вы сами знаете.

– Я не буду с вами сотрудничать.

– Это необязательно.

– Что я должен сделать?

– Подписать всего лишь одну бумагу. Все документы по-прежнему в сейфе посла. Никто ни о чем не узнает.

Марина сидела, словно прибитая к стулу. Теперь она сознавала, что целью операции были совсем не ключи и даже не сам сейф канадского посла. Целью операции была вербовка офицера разведки Робера Фарвелла. И, кажется, она сделала все, чтобы подставить этого молодого человека под молот генерала Маркова.

– Я должен подумать, – выдавил из себя канадский дипломат.

– Конечно, – согласился генерал, – суток вам достаточно?

– Не знаю. Думаю, да.

– В таком случае вы свободны. Вот ваши ключи, вот документы. Вы можете ехать домой.

– У меня к вам просьба, – сказал неожиданно дипломат.

– Да, конечно, – кажется, удивился Марков.

– Обещайте, что не будете предпринимать никаких мер против хозяйки этой квартиры. Она ведь невольно помогла вам, сама того не понимая. Она ни в чем не виновата.

Марков невольно посмотрел на неплотно закрытую дверь кабинета. Он не хотел, чтобы она слышала подобные слова. Но фраза уже была произнесена, и наверняка Чернышева слышала весь разговор.

– Обещаю, – сказал он, вставая со стула, – и жду вашего звонка.

В соседней комнате Марина прикусила ладонь, чтобы не выдать себя.

– Вы разрешите мне с ней попрощаться? – спросил Фарвелл.

– Почему так трагически? – нахмурился генерал. – Конечно, можете попрощаться. Я ведь вам пообещал, что никаких санкций по отношению к ней не будет.

– Спасибо, – серьезно поблагодарил Робер.

В соседней комнате она поднялась со стула. Сейчас ей понадобятся все ее силы. Он вошел в комнату и взглянул ей прямо в глаза. Потом подошел к ней ближе.

– Извини, – снова произнес он, – извини. Я не думал, что все так глупо получится.

– Ничего, – она впервые почти искренне коснулась его щеки, – ничего страшного, Робер.

– До свидания. – Он наклонился и осторожно поцеловал ее, едва коснувшись ее губ.

Она внезапно сама потянулась к нему и ответила долгим поцелуем. Словно прося прощения за сегодняшнюю ночь и за свой обман.

Возможно, он что-то понял. Потому что удивленно посмотрел на Марину и, ничего больше не сказав, вышел из квартиры. Когда за ним захлопнулась дверь, она вышла в столовую. У окна стоял генерал Марков.

– Это было обязательно? – спросила она.

– Что? – уточнил он, не поворачиваясь к ней лицом.

– Весь этот спектакль. Это было так необходимо?

– Да.

Он ответил так односложно, что она не решилась задавать другие вопросы. И подошла к дивану, тяжело опустилась на него. Он смотрел вниз, провожая взглядом молодого человека, пока тот не сел в свою машину. Автомобиль плавно отъехал от дома. Почти сразу следом за ним поспешила черная «Волга».

– Не понимаю, – сказал вдруг генерал, – не понимаю. Что-то мы сделали неправильно. Что-то не совсем так. Мне не понравилось его поведение.

– А мне не понравилось поведение этих сотрудников милиции. И понятых. Откуда вы набрали такую публику? Это тоже наши сотрудники?

– Нет, – улыбнулся Марков, – так сыграть невозможно. Двое понятых были настоящие. Он работает дворником за два квартала отсюда, а она санитарка из больницы в Подмосковье. Мы привезли ее из вытрезвителя.

– Интересная публика, действительно никто бы так не сыграл. Вы видели, как они себя вели?

– Конечно, видел.

– И полковник?

– Он тоже, – улыбнулся Марков, – он, кстати, мой заместитель. Настоящий заместитель.

– А почему он мне не давал одеться?

– Может, ты ему просто понравилась. Такой вариант ты полностью исключаешь?

– Учту. Но почему вы не сказали мне, что Робер профессиональный разведчик?

– Ты бы держалась с ним несколько по-другому. Более скованно. А мне хотелось, чтобы ты видела перед собой просто симпатичного молодого человека.

– У вас осталась пленка?

– Конечно.

– Я хотела бы посмотреть.

– Никаких проблем.

– Вы думаете, он согласится?

– А ты как думаешь?

– Нет, – сказала она, словно испытывая непонятное удовлетворение от того, если бы операция с их участием провалилась.

– Почему? – спокойно спросил Марков.

– В нем есть какая-то гордость. Какой-то стержень. Может, поэтому он и бабник. Какое-то сильное мужское начало.

– Это уже твои выдумки, – улыбнулся генерал. – Можешь переодеваться. Сюда ты больше не вернешься. Даже если он согласится, мы объясним ему, что после случившегося скандала ты решила переехать из Москвы.