Конан засмеялся.

— Вот так так, Павло! Зато и оплата в три раза выше прежней.

— Дерьмо! — пробормотал толстяк, шедший за ними следом. — Трижды нуль все равно будет нуль! Наши начальники должны меня еще убедить, что день выплаты жалованья действительно настанет, когда вся эта мутотень останется позади. Что до уважения… — И он поставил финальную точку своим жалобам, шумно испустив газы.

Все расхохотались.

— Все это чистая правда, Франос! — подтвердил Бильхоат. — Вы заметили, что цены этом проклятом городе сильно возросли, с тех пор как Ивор отдал приказ открыть нам неограниченный кредит? Думается, я проел уже все, что мне причитается по выплатам.

— Если смотреть, как ты вливаешь в себя грог, то трудно в этом усомниться, — сказал Павло. Все опять засмеялись.

— Мужики, вот и городская стража. Делаем мужественное лицо! — Конан мотнул головой в сторону солдат, одетых в серое, которые стояли в помещении таможни и с неподвижными лицами обменивались тихими замечаниями, пока наемники проходили мимо. Конан прошептал: — Они подумывают, не конфисковать ли наше оружие. Что ж, вполне могут попытаться.

Однако когда дежурный офицер увидел знаки различия проходящих наемников, он приветствовал их молчаливым кивком.

— Проклятые уличные воришки! — прошипел Бильхоат. — Так и вертятся, так и ходят вокруг с гордым и независимым видом, а сами думают, как бы запустить лапу в наши кошельки.

Бывший вор выразительно согнул валец, как только стражники повернулись к нему спиной.

— Да, они с нами обходятся довольно-таки сурово, — сказал Франсе. — Особенно когда была та склока, два дня назад, когда Варг и его подвыпившие дружки рвались в запретный квартал города.

— Если они только попытаются встать меня на дороге, я сделаю из них коровью лепешку, — заявил Бильхоат. Его сморщенное лицо приняло решительное выражение.

— Да уж, — согласился с ним Павло, — мы могли бы поджарить их дерьмовый город и слопать его на серебряной тарелке. — Он с бешенством посмотрел на Конана. — Не так плохо быть офицером если это позволяет тебе входить в город вооруженным.

Разговаривая, наемники миновали рыночную площадь и вошли в кабак, открыв полукруглую дверь, над которой сверху был прибит измятый щит. На щите был изображен светящимися яркими красками красный ястреб, устремляющийся на бегущего зайца. Кабак был огромен, как караван-сарай, там было темно и дымно. Дымила гигантская печь, расположенная где-то в недрах заведения.

Помещение было полно людей, которые бездельно стояли или сидели, поскольку не для всех нашлось место на скамье. Каменный прилавок отделял посетителей от бочек с вином и пивом. Узкий проход за прилавок был предназначен только для служащих. Столы и скамьи были сделаны также из камня и стояли на небольших возвышениях. Таким образом, в конце рабочего дня было достаточно всего лишь нескольких ведер воды. Облил все это хозяйство — и готово, снова все чисто. Кроме того, имелся еще второй выход на улицу. С какой стороны ни посмотри, а это идеальное место для пьяных солдат, думал Конан. Надежное и спокойное. Если вообще возможны спокойные места.

Вновь пришедшие были встречены громкими приветственными криками, пока пробирались к прилавку. Соленые шуточки, высоко поднятые пивные кружки — все это стихло за тем столом, где сидел Зено с его закадычными дружками из отряда Гундольфа. Они бросали на киммерийца мрачные взгляды. Зено был офицером, и, следовательно, ему тоже дозволялось носить оружие в черте города. Теперь одна его рука беспокойно гладила рукоять меча, а другая подносила к губам кувшин с вином.

— Что будем сегодня пить? — осведомился Конан вполголоса. — Пиво? Отлично! Принеси нам четыре кувшина, Белда! — Он бросил звонкую серебряную монету на прилавок. — И будь готова, детка, быстро вновь наполнить их живительной влагой, ибо, имея дело с такими парнями, как мы, эти бедняги быстро иссякнут.

Дородная кабатчица, имевшая такой вид, будто приходилась мамашей доброй половине своих постояльцев, принесла большие глиняные кувшины и с интересом посмотрела, как они показывают донышко четырем наемникам. Терпеливо собрала она пустые сосуды, снова наполнила их и вновь потащила раздавать ненасытным пьянчугам. Четверо наемников отошли от прилавка и со свирепыми ухмылками направились к одному из столов. Тотчас же остальные посетители дали им место, чтобы они также могли опуститься на жесткие скамьи.

— Ах, осточертело мне смотреть на этих неумытых девиц, которые водятся в открытой части города. — Павло бросил взгляд на молодую особу, облаченную в лохмотья, которая, держа в руке гигантскую бутыль, проталкивалась сквозь толпу. Щипки и дружеские похлопывания пониже спины — все это, судя по всему, было ей знакомо. — Должны же быть в этом городе девки покраше.

— Да уж, — Франос кивнул со скорбным видом. — Отцы города набили бордели и кабаки Тантизиума своими дочерьми, которых никто никогда не взял бы замуж.