— Не забудь и тех, кто уже трижды побывал замужем, как толстуха Филиопа в «Охотничьем Роге», — Бильхоат почесал живот, изображая толстую бабу. Все застонали от смеха при этом представлении.

— Слушайте Бильхоата! Он спит в ее объятиях, как комнатная собачка!

Это замечание вызвало восторженный рев.

Сосед Конана, темноволосый мошенник, который уже изрядно набрался, вмешался в разговор:

— Среди баб-наемниц есть несколько сладеньких, — Он сощурил глаза и оглядел собравшихся. — Неужто ни с одной не провели приятного часика?

Бильхоат нахмурился:

— Я скорее проведу ночь с кабаном, и плевать на его жесткую шкуру, чем с одной из этих баб, которые увешаны кинжалами и шпильками и готовы в любую секунду пустить их в ход. — Он содрогнулся. — Или с драконом в его чешуе…

— Хочу предупредить любопытных, — сказал Павло. — Некоторые уже нарвались. — Его огненные глаза заблестели, когда он заговорил. — Не далее как вчера ночью мне пришлось оказывать помощь одному бедняге. Не хочу называть его имени. Они повесили его за ноги на дереве, неподалеку от их лагеря, причем вместо веревки использовали его собственные штаны. Он был слишком пьян, чтобы освободиться самостоятельно.

Когда слушатели взорвались громким смехом, Павло тихо сказал Конану:

— Это их способ мстить. Жертва никогда не станет рассказывать о случившемся, потому что положение уж больно унизительное.

Конан в задумчивости кивнул.

— Нет, — заявил Франсе, — бессмысленно даже и лезть к этим меченосным шлюхам. Доходили до меня кой-какие слушки насчет подобных бабенций. — Знающим взором поглядел он на собравшихся за столом. — Для мужчин у них просто нет применения. И в бою, и в постели они охотнее остаются с себе подобными.

Собравшиеся закивали и забормотали в знак согласия: мол, как же. Слыхали.

— Ну и времена настали! Женщины выступают против законного господства мужчин, — заметил Бильхоат. — Я слышал, что они даже сидят на троне в некоторых королевствах.

— Это так, — сказал Конан. — Год назад сам помогал Ясмеле стать королевой в пограничном царстве Хорайян, это не так далеко отсюда.

Задумчиво он уставился в пустые глубины своего кувшина.

— Найти справедливую властительницу не так легко. В любом случае правление хоть кого делает жестоким, если хотите знать мое мнение.

— В южном Шеме есть целый город, где полным-полно диких женщин, — заявил один из слушателей. — Чтобы размножаться, они нападают на шемитские караваны и валятся в постель с пленными. Правда, на одну только ночь. Затем они приносят мужчин в жертву, а также убивают всех детей мужского пола. Этого требует их жестокий вонючий бог.

— Меня это вовсе не удивляет, — заметил другой. — Шемиты вообще не мужественны. Им бы прибыль да денежки, а насчет того, чтобы удовлетворить женщину…

— И что ты хотел этим сказать, ты, немедийское дерьмо? — загремел чей-то голос с шемитским акцентом. — Немедленно возьми назад свое оскорбление, или я затолкаю тебе в глотку твое же говно!

— Довольно! Эти крестьянские чурбаны с севера достаточно оскорбляли нас! — завопил другой пьяный голос. — Каждый шемитский солдат стоит четырех из них!

Говорящий был хрупок и беззащитен с виду. Но со спины его прикрывали крепкие парни с дубинами на плече.

— Кого ты там назвал крестьянскими чурбанами, ты, овечка пустыни? — вопросил бритуниец, в шерстяном жилете на голое тело. Он наклонился, когда пивной кувшин просвистел в воздухе и разбился о колонну возле его уха. С криком ярости он призвал своих камерадов к героическим деяниям. — В атаку, друзья!

Теперь повсюду можно было слышать, как из ножен извлекаются спрятанные доселе кинжалы.

Бритуниец хотел продолжать, однако сильная рука схватила его за загривок и утащила в сторону. Это был Конан.

— Ну нет, Ульрат, только не сегодня. — Киммериец втиснулся между спорщиками. — Бессмысленное кровопролитие. Нечего тупить кинжалы друг о друга, когда есть достойная цель — сторонники кофийского короля.

Ульрат покраснел, как свекла.

— Пошел на фиг, Конан! Эти парни из Шема — они уже давно нарываются на неприятности, а теперь они получат то, чего хотели.

Конан отпустил его, однако продолжал стоять рядом. Он мрачно взирал на спорщиков.

— Я говорю как офицер. И я здесь не один. — Он кивнул в сторону своего стола, из-за которого медленно поднимались трое его спутников, каждый держа руку на рукояти меча. Национальные распри — это проклятье всех вольных наемников. Бессмысленное времяпрепровождение, вот что это такое, я вам скажу.

— Он прав. — Все головы повернулись в сторону этого нового громкого голоса. Это был Зено. Сопровождаемый несколькими солдатами из команды Гундольфа, он протолкался на середину кабака. — Сущий идиотизм расточать силы в подобном соперничестве, когда есть вещи куда посерьезнее. Например, ложь! И предательство своих товарищей — такое предательство, как… убийство!