– Они и рассчитаются, а мой процент занесешь. Обычный, как и всегда.

– Ясен пень, занесу, куда ж я денусь? Мне с тобой еще жить да жить, да детей наживать, – лукаво подмигнул Тайрен, отчего у вербовщика лицо пошло пятнами:

– Чур меня, хулитель, детей с тобой общих, – оборотень осенил себя охранным знаком и встал из-за стола, оставляя эльфа допивать чай в одиночестве.

«Вот и работка сыскалась. Эх, а жизнь-то налаживается», – Лис поставил чашку и направился к двери.

Выйдя из таверны, находящейся на главной площади, Тайрен отметил, что вербовщик был прав: давно уже день-деньской, а не утро, как показалось эльфу с похмелья. Вокруг вовсю кипела городская жизнь: сновали сорванцы-мальчишки всех рас и племен, кричали зазывалы-торговцы, нахваливая свой товар, – рынок был рядом с площадью, и его шум долетал сюда без каких-либо препятствий.

«Так, и что же день пришедший нам принес? Головную боль… нет, не это. Ах да, к людишкам лучше прямо сейчас направиться, домой всё равно не за чем заходить – нету там ничего. Эх, поесть бы не мешало…»

– Эй, мамаша, угостишь? – Тайрен подмигнул лоточнице-бабульке и внаглую упер пару пирожков.

– Подземный Шим тебе мамаша, – шутливо отмахнулась старушка, – чего, опять побираешься, сердешный? Работу бы сыскал, что ли.

– Да сыскал уже, но чтобы дойти до работы, поесть не мешало бы, а то не доползу – помру с голоду, – Лис состроил невинно-жалостливое выражение лица, и лоточница растаяла:

– Да бери уж, чего там. Знаю, заработаешь – вернешь должок, не обидишь старую, – она улыбнулась и продолжила распихивать пирожки по карманам эльфа.

– И чего наговариваешь? Тоже мне скажешь, старая. В самом соку! – с ухмылкой приобнял ее Тайрен, стиснув за пояс.

– Иди уже, охальник, а то так и не доберешься до работы, – лоточница подхихикнула и даже слегка смутилась. Да и как не смутиться, если она была еще девчонкой сопливой, когда огневолосый эльф-красавец стал захаживать в таверну мимо ее лотка с пирожками. По правде сказать, многие местные торговки заглядывались на востроглазого юнца, а тем, кто помоложе да покрасивше, и не только посмотреть удалось: гуляка Тайрен был на славу – ни одной юбки не пропускал. Хотя отчего был-то? Он и сейчас не изменился вовсе.

– Ну, бывай, мамаша, – улыбнулся ей на прощание Лис и направился через площадь к улице, ведущей из города на Большой тракт.

Солнце уже перевалило за полдень, когда эльф добрался до тракта. Перекусив пирожками на ходу, чтобы не терять времени, Тайрен почувствовал себя намного лучше, нежели когда приполз (во всех смыслах этого слова) с похмельем утром в таверну. Городская суета осталась позади, и Лис бодренько вышагивал по дороге, направляясь в Клан людей, в указанную вербовщиком деревню.

«Эх, сейчас бы лошадку», – мечтательно вздохнул Тайрен и вслух саркастично добавил:

– Ага, себя не всегда прокормить в состоянии, так еще и лошадь заморить хочешь?

Дорога пылилась под ногами горе-путешественника, уводя его всё дальше от шумного города по равнине, похожей на степь. По правую руку, вдалеке, синел Северный лес.

Тайрен никогда не мог понять, почему лес зовется Северным, если относительно города он лежит вовсе даже на юге. Оставалось предположить, что такое имя дали ему не «нейтралы», а жители кланов – тогда всё сходилось, относительно территорий кланов лес и впрямь был на севере.

«А есть ведь совсем северный лес, прозванный Волчьим или Темным. Странное название. Не, ну Волчий, оно понятно, а Темный? Это к чему и как? Не ходите, дети, в темный лес? Бу-га-га», – Лис мысленно посмеялся, хотя по большому счету было совсем не смешно: про тот лес говорили всякое, и проверять правдоподобность слухов на собственной шкуре Тайрену как-то не хотелось. Ну, хотя бы не за бесплатно. Но одно эльф знал точно: никто еще из Темного леса не вернулся, и потому слухам о нем верили безоговорочно.

Так, размышляя о вещах отвлеченных, Тайрен пересек неприметную границу с Кланом людей, не обратив особого внимания на прикордонный столб – ну стоит себе, пусть и стоит, дышать не мешает.

Близился вечер, и Лис гадал: успеет ли добраться в означенное селение до темноты, или придется ночевать под открытым небом. Оно, конечно, не ново, но как-то неудобственно. Мысленно склонив чашу весов к тому, что развлекать местную ночную живность совсем не хочется, он прибавил шагу и поспешил к деревне, столь нуждавшейся в избавителе от «проклятого чернокнижника, замучившего честных поселян своей нежитью».