В три позвонил Безменов и заорал:

– Приезжай сейчас же!

– Куда? – не понял Осипов.

– Ко мне на службу! Да не задерживайся. Тут для тебя очень интересные новости.

– Но у меня дела.

– Наплюй. Возможно, наметился новый след. Очень интересно, просто-таки невероятно. Не теряй времени.

И Осипов поехал на Петровку.

Илья встретил его на улице. Он прямо подскакивал на месте от возбуждения.

Ничего не понимая, Осипов хмуро посмотрел на него, ожидая объяснений.

– Идем ко мне, – Безменов потащил его за рукав. – Тут, старик, такое… Ты не поверишь.

– Да говори же толком!

– Сегодня ночью в этнографическом музее произошло убийство, – торжественно сказал Илья. – Одну старушку грохнули.

– И что из этого следует?

– Слушай дальше! Старушка была смотрительницей музея или кем-то вроде этого. Одним словом, музейная крыса. Находилась на дежурстве. Охраняла, значит, экспонаты.

– Ты можешь говорить по делу? Оторвал меня от работы…

– Я и говорю по делу. Короче, бабке показалось, что в музей залез грабитель. Она вызвала по телефону милицию и потом, не дожидаясь наряда, решила, видимо, сама задержать преступника. Он ее и убил.

– Дальше.

– А дальше самое интересное. Когда наряд подъехал к музею, то обнаружил, что часть окон освещена.

В музей отправились двое – Комаров и Давлетшин. Вход в музей оказался заперт. Наконец открыли входные двери, прошли на второй этаж, который и был освещен. Там залы Востока. Почти сразу же наткнулись на труп служительницы. Предположив, что преступник находится до сих пор в музее и прячется где-то в подсобных помещениях, они обнажили табельное оружие и начали поиски.

Вот тут-то и пошли странности. Сколько уж они искали – не знаю, но, как рассказывает Комаров, неожиданно откуда-то прямо на них выскочил… Угадай кто?

– Фантомас!

– Дурак ты! Какой Фантомас? Откуда у нас в этнографическом музее взяться Фантомасу? Медведь выскочил, вот кто!

– А откуда в этнографическом музее взяться медведю? Я понимаю, в институте сельского хозяйства. Там, конечно, возможно…

– Слушай! Кончай острить. Твой идиотский юмор вовсе не к месту. Так вот. Выскакивает, понимаешь, громадный зверь и бросается на них. Они давай стрелять, а медведю хоть бы что. Так, во всяком случае, излагает факты Комаров.

– А Давлетшин как излагает?

– Давлетшин в бессознательном состоянии находится в реанимации.

– Ловок ты фантазировать!

– Не веришь? И никто не верит. Но я сейчас приглашу Комарова, и он тебе все сам расскажет. Он тут, недалеко. Так сказать, «на губе» пребывает.

– Почему же «на губе»? Парень совершил геройский поступок, а его в каталажку? Странное у вас понятие о служебном долге.

– Дело в том, что означенный Комаров находился в момент происшествия в некотором подпитии. Да и Давлетшин, похоже, тоже. Так что комаровская объяснительная вызвала у начальства справедливый гнев. К тому же на месте преступления не обнаружено никаких следов медведя. Зато следы преступника-человека имеются в достатке. Смотрительница тоже убита, судя по всему, осколком какого-то камня. А вот Давлетшин изуродован весьма сильно. Там раны действительно напоминают увечья, нанесенные диким зверем.

– Вызывай своего Комарова.

Комаров, тщедушный парень (судя по дубленому лицу и мозолистым рукам, в недавнем прошлом житель сельской глубинки), затравленно озирался, переводя беспокойный взгляд с Безменова на Осипова. На нем, несмотря на форменную одежду, отсутствовал ремень, а из ботинок были выдернуты шнурки, отчего при ходьбе создавалось впечатление, что он хромает сразу на обе ноги.

– Давай, Рудик, расскажи, как дело было, – поощрительным тоном обратился к нему Безменов.

– Я уже докладывал… десять раз. И объяснительную писал. Не пил я… В больнице, когда Давлетшина привезли, мне действительно немного спирту налили. Но ведь совсем немного.

– Я тебя не про выпивку спрашиваю, а про то, что случилось в музее.

– И про это я докладывал…

– Значит, доложишь еще раз!

Комаров понурился и замолчал.

– Давай, не тяни! – раздраженно произнес Илья.

– Примерно в половине двенадцатого нам позвонили из музея, – монотонно начал Комаров, – мы сразу туда.

– Сразу?!

– Сразу. Подъехали, смотрим: свет на втором этаже горит. Поторкались в дверь, она заперта. Давлетшин говорит, давай ломать. Я говорю, не надо, еще попадет, может, там никого нет. Начали стучать. Стучали минут десять. Потом Давлетшин стал ломать. Ну, я ему помогал…

– Что ты все: «Ломать, ломать…» По делу говори!

– А я разве не по делу?! Зашли мы туда. Бабка эта лежит. Голова в крови… Давлетшин достал пистолет, я тоже. А светло там, как днем. Лампы горят, тишина. Кругом какие-то статуи стоят. У меня аж все внутри захолонуло. Мы постояли немного, к статуям приглядывались, может, среди них живой спрятался.

– А старуха?

– Она так и лежала…

– Так вы к ней даже не подошли? А может, она еще Живая была.

– Какой там, живая! Из башки юшка весь пол залила. Давлетшин ее сразу потрогал, говорит, кончилась. Давлетшин, он опытный, а я что, всего четвертый месяц работаю.