И надо же было случиться такому совпадению, чтобы именно в это же время в Берлине проходил суд над уже известными нам Карумидзе, Садатерашвили, Беккером, Беллом, Ракете и Вебером. О, нет, их судили не за то, что они принимали участие в экономической диверсии против страны, с которой в то время Германия находилась в нормальных дипломатических отношениях. Дело в том, что уголовники, занятые в «фирме Карумидзе — Белл», никак не могли смириться с тем, что эти банкноты, которые можно пустить в ход в целях личного обогащения, почему-то исчезают в неизвестном направлении и не оседают в их карманах. Вот почему в германскую полицию стали поступать сообщения о появлении фальшивых червонцев вначале в самой Германии, а затем во Франции и Латвии. Впервые сигнал о появлении фальшивых червонцев поступил в ведомство, занятое борьбой с подделками, летом 1927 года. Их обнаруживали в разных городах Германии, но больше всего — в Берлине.

В начале августа 1927 года комиссар уголовной полиции фон Либерман в одном из берлинских банков арестовал Беккера, пытавшегося обменять фальшивые червонцы на марки. В данном случае действия германской полиции можно понять: фальшивые червонцы вредили не только Советскому Союзу, но и Германии, так как их меняли на марки. Страдала финансовая система Германии. А это уже другое дело.

От Беккера след привел к Садатерашвили, проживавшему тогда в Мюнхене. Полиция, появившаяся в доме, арестовала человека грузинской национальности. Однако в ходе допроса выяснилось, что это не Садатерашвили. Совершенно не догадываясь о том, что перед ними глава банды фальшивомонетчиков Карумидзе, они его отпустили.

Тут же, из уличного автомата, Карумидзе известил всех, мюнхенских сообщников о налете полиции, а затем уже из квартиры Садатерашвили позвонил во Франкфурт-на-Майне, где хозяин квартиры спокойно печатал деньги, и передал условный сигнал тревоги. Все разбежались кто куда, а Садатерашвили, прихватив пять клише, пытался покинуть город, но опоздал. Вскоре его арестовали.

; Обыск во франкфуртской типографии привел в изумление даже видавших виды полицейских. Здесь было найдено 120000 полуготовых червонцев, необходимые для их изготовления краски и оборудование, а также огромное количество бумаги, которой хватило бы на печатание 1200000 фальшивых червонцев.

Однако следствие, получившее на старте большое ускорение, неожиданно стало затухать. После того как за мелкой сошкой вроде Садатерашвили, Ракете и Беккера неожиданно стали всплывать куда более крупные фигуры, у следователей опустились руки. Как по команде, прекратилась утечка информации в печать, весь процесс расследования полностью затормозился.

Прошло почти два года. Так бы и забыли все о «подвигах» шустрых грузинских эмигрантов и их национал-социалистических дружков, если бы не пронесся слух, что судебные акты берлинской прокуратуры по этому делу один за другим были сфотографированы и отправлены заинтересованным в этом деле английским учреждениям. Вскоре стало известно, что при перевозке этих документов из Берлина в Мюнхен их выкрали, а затем переправили в Лондон, в адрес английской секретной службы. «Роте Фане», газета германских коммунистов, назвала фамилию вора. Им оказался прокурор доктор Васмунд!

Поразительная история! Она приобретает особую окраску, если вспомнить, как германское правительство ответило на законное требование Советского правительства, обеспокоенного появлением фальшивых червонцев, о том, чтобы советским представителям была предоставлена возможность ознакомиться с материалами расследования. Это естественное требование было отвергнуто.

Скандал стал разрастаться, и вместе с ним росло возмущение простых людей по поводу бессилия органов правосудия и той нарочитой секретности, с которой велось следствие. Неудивительно, что государственный прокурор потребовал быстрейшего завершения расследования дела и передачи его в суд.

И вот б января 1929 года в берлинском суде началось слушание этого дела. Не обошлось и здесь без скандала: за четыре дня до начала процесса совершенно неожиданно был уволен «по состоянию здоровья» прокурор, который не уставал до этого подталкивать «заснувших» следователей. Несмотря на то что шайка фальшивомонетчиков совершила уголовно наказуемое деяние, судебный процесс напоминал жалкий фарс: все было направлено на то, чтобы оправдать фальшивомонетчиков. А когда английский шпион Белл заявил на суде: «Мы вдохновлялись высокими германскими инстанциями», судья испугался, потребовал вывести публику, и дальше заседание шло при закрытых дверях.

Апофеозом этого балагана было, безусловно, выступление эксперта Дармштадского банка. Открытие, сделанное им, повергло в смущение даже видавших виды берлинских юристов. Суть его уникального выступления сводилась к следующему: так как по советским законам ввоз и вывоз червонцев запрещен, то на заграничных рынках деньги эти не должны быть. Но раз уж они появились усилиями этих достопочтенных господ, их нельзя принимать за валюту. А поэтому факт подделки червонцев не является уголовно наказуемым деянием, ибо речь идет не о подделке валюты, а о простой забаве, баловстве. Короче говоря, никого судить нельзя, поскольку нет никакого правонарушения.

Впрочем, «эксперт» пошел еще дальше. В связи с тем, утверждал он, что Карумидзе и Садатерашвили уже были однажды осуждены в царской России за фабрикацию фальшивых денег, то по германским законам их за одно и то же преступление наказывать второй раз нельзя. А посему всех обвиняемых надо выпустить и притом немедленно.

В феврале 1929 года издевательство над правосудием закончилось благополучно для фальшивомонетчиков: обвиняемых оправдали и выпустили на свободу. Рупор тогдашних властей газета «Правда» в номере от 9 февраля 1930 года писала: «Оправдательный приговор фальшивомонетчикам — это не только поощрение для всех врагов СССР. Это прежде всего — один из участившихся в последнее время симптомов перехода ответственных германских кругов на позиции явной враждебности по отношению к СССР».