Очевидно, посредством слов Всевидящие общались между собой нечасто, обладая способностью понимать мысли друг друга каким-то иным способом, но легко разговаривали с обычными людьми.

Киммерийцу и Ллеу была оказана самая радушная встреча.

Варвар убедился, что племя это в самом деле ничего общего не имеет с теми жуткими россказнями, что о нем распространялись.

Приветливые и чистые сердцем люди жили меж собою как братья и сестры, не знающие ни вражды, — ни злобы, ни зависти друг к другу. Все они отличались атлетическим гармоничным телосложением, хотя были не очень высоки ростом, и по виду не разнились с обычными людьми; их быт был прост, законы — немногочисленны и однозначны, а нрав спокоен и кроток, но эта кротость ничего общего не имела с трусостью и малодушием, а шла рука об руку с присущей им мудростью. Нетрудно догадаться, отчего Всевидящим не нашлось места в мире людей — они жили бы там, точно зрячие среди слепых, окруженные ненавистью и недоверием, порожденными черной завистью к. тем качествам, которыми были наделены богами столь щедро.

В случае необходимости Всевидящие были вполне способны защитить себя с оружием в рукаx, но никогда не нападали первыми, жалея неразумный и злобный людской род, к которому при этом вовсе не питали презрительно-гордых чувств, но просто старались сталкиваться с его представителями как можно реже.

Ибо почти всякое столкновение приводило к трагедии, подобной той, что произошла с Бриккриу и Кимбаетой, а затем и с Ллеу.

Так что, стараясь оградить себя от подобных неожиданностей, они попросту отводили глаза от места своего обитания неосторожным путникам либо охотникам, слишком далеко забредающим, преследуя добычу, и те обходили Всевидящих стороной, если только те сами по какой-то необыкновенно важной причине не приглашали их к себе.

По сути, выходило так, что люди по отношению к Всевидящим были чем-то вроде демонов по отношению к людям, то есть существами с иной, темной сущностью, иной структурой видении мира и друг друга.

На сей раз причина, по которой Конан — человек — ступил на их территорию, была действительно весомой. После того, как киммериец и его спутник утолили голод и замечательно выспались, глава рода, белый как лунь, древний, но все еще крепкий и с ясным молодым взором старец, коего именовали Оттфрид, обратился к обоим, объяснив смысл их пребывания в племени.

— Нам известна цель твоего пути, Конан. Ты принял на себя клятву погибшей девочки Мангельды из Ландхаагена возвратить роду антархов вечно зеленую ветвь маттенсаи. И первая часть клятвы тобою исполнена с честью. Ты поступил достойно и проявил себя не только как воин, но и как человек, в котором присутствуют те же качества, что свойственны нам — сострадание, мужество, справедливость и стойкость. Крупицы их заложены в каждом, но в полной мере и в полной гармонии проявляются необыкновенно редко. В сердца Всевидящих они заложены от зачатия и расцветают с возрастом; в прочих же людях даже самые их ростки зачастую гибнут столь рано, что либо не успевают проявиться вовсе, либо присутствуют лишь как слабый отблеск заходящего ока Митры на темном древесном стволе, — старец надолго замолчал, с полуприкрытыми глазами печально покачивая головой, затем продолжил: — То же самое произошло, когда ты вступился за Ллеу… Неслучайно Асвелы остановили на тебе свой выбор, киммериец.

Мы, именуемые Всевидящими, родственны антархам Ландхаагена, только пути наших племен разошлись много веков назад. Они остались среди людей как Хранители страны, ее дух кровь и сердце — мы же отделились от всех, чтобы сохранить тайное знание вместе с собственной жизнью. В результате с родом антархов произошло то же, что с Ллеу в семье Бриккриу — они были им теснены и уничтожены вовсе не Гринсвельдом, укравшим ветвь маттенсаи, но не смогли сохранить самих себя среди окружавшей их ненависти. Зрячие всегда чужды слепцам. Они держались до конца, но вот лишились и последней нити, связывавшей их с волей богов. Теперь из рода антархов остались в живых только двое слабых детей, мальчик и девочка, которым также суждено вскоре угаснуть, ибо они одиноки и бессильны. Кто-то должен их защитить, и одной лишь ветви маттенсаи для этого недостаточно. Этим защитником станет Ллеу, а ты — его проводником, потому что в одиночку он не сможет достичь цели. Он заменит детям антархов отца, научит их выживать во враждебном мире. Мы посылаем нашего сына в мир людей, один раз уже отвергнувший и едва не погубивший его, ведь Ллеу не только наш, но также их сын, хочет он того или нет. У него две природы, а не одна, подобно нам.

— Но я не хочу идти туда, — вдруг проговорил юноши, с невыразимой мукой глядя на старика, — я не хочу возвращаться к людям! Я думал, что смогу это сделать, а теперь, оказавшись среди своих, всем сердцем желаю остаться здесь, в лесах, вместе с вами! Не делай этого со мной, не требуй, чтобы я разлучился с теми, кому принадлежу…

Старец не прерывал его, но голос Ллеу звучал все тише и тише, и, наконец, юноша умолк, тяжело и прерывисто дыша. Варвар, наблюдавший за этой сценой, недоуменно скривил губы, не понимая, как пристало мужчине проявлять столь недостойную слабость и кричать о том, что он, видите ли, не желает исполнить свой долг.

— Ты напрасно считаешь Ллеу слабым и малодушным, киммериец, — в очередной раз показав способность Всевидящих читать чужие мысли, обратился к нему Оттфрид. — Вспомни, не он ли две зимы терпел мучительные пытки в подземелье, но не предал свой дар, повинуясь закону сердца? В каком состоянии он был, когда ты увидел его впервые? Страх присущ любому человеку, равно как и сомнения, а Ллеу — человек… но тебе не понять его муку, как понимаю ее я, ибо Всевидящие чувствуют боль друг друга как свою собственную. Дитя мое, — Оттфрид протянул руки к Ллеу, — поверь мне, ты не будешь один, даже когда твой достойный спутник тебя покинет. Я — и все племя — оно внутри тебя самого. Мы не изгоняем тебя, ты не отвергнут нами, как тебе кажется. Ты посланник, а не отверженный. И завтра в числе шестерых избранных ты совершишь обряд совокупления с прекраснейшей из наших женщин, которой впервые предстоит пройти его: ты такой же, как и все в роду Всевидящих, и наравне со всеми имеешь право продолжить этот род.

Мгновения ужаса и отчаяния, охвативших Ллеу и сжавших его сердце ледяными когтями, миновали, и теперь он с некоторым стыдом искоса глянул на Конана, уловив его презрение.

Неловкости же перед Оттфридом юноша, no-Коже, никакой не испытывал.

— Ладно, парень, — варвар положил огромную руку на плечо Ллеу, — видал я и посильнее тебя воинов, которым иногда жуть как не хотелось ввязываться в бой, да все-таки им удавалось перепороть нерешительность, и они шли.

— Я пойду, — твердо заявил Ллеу, — Больше такого со мной не повторится.