— Помилуйте, господин Магомет, откуда в чукотском краю солдаты, рабочие и тем более крестьяне? — усмехнулся Бессекерский.

— Мне прошлой осенью американцы рассказывали, что ихнее правительство ввело эскадру в залив Святого Петра и высадило десант во Владивостоке… Якобы для охраны грузов, принадлежащих Соединенным Штатам. Я американцев хорошо знаю — будет удобный случай, отхватят весь Дальный Восток вместе с Камчаткой и Чукоткой, — сердито сказал Гулиев.

— А нам-то что, господин Магомет? — усмехнулся Бессекерский. — Лишь бы давали торговать.

— Господин Бессекерский, вы американского человека не знаете! — воскликнул Гулиев. — Иначе я бы оттуда не уехал. В них никакого благородства нет! Вы поглядите — кто на берегу торгует? Только "Гудзон бей", и больше никто.

— А братья Караевы? — с беспокойством спросил Бессекерский,

— Они на грани разорения, — ответил Гулиев. — Правда, Свенсон дал им кредит, но его надо возвращать, и с немалыми процентами. Если Караевым не будет подвоза из Владивостока, уже в следующем году американцы проглотят их с великим удовольствием.

— А как быть с моим товаром? — нетерпеливо спросил Бессекерский, чувствуя, как холодов поднимается к сердцу.

— С вашим товаром лучше уезжать отсюда подальше, — мрачно посоветовал Гулиев. — Эскимосы и чукчи здешнего побережья не знают, как расплатиться за старые винчестеры, а вы будете предлагать новые да еще за немедленную плату.

— Что же, мне возвращаться назад?

— Самое лучшее, — твердо сказал Гулиев. — Тем паче скоро задуют апрельские пурги. А там оттепели начнутся. Так что, господин Бессекерский, поезжайте обратно в Ново-Мариинск,

Арене Волтер вышел на берег с биноклем, посмотрел и сказал:

— Это они.

Бинокль пошел по рукам. Передавая друг другу, все соглашались с тем, что это не иначе как Бессекерский со своими каюрами.

Милюнэ прибежала в ярангу к встревоженной Тынатваль:

— Твой едет!

Подхватив девочку, Тынатваль бросилась на берег, но встала в сторонке от тангитанской толпы.

Нарты медленно подошли к гряде прибрежных торосов, пересекли ее и остановились.

С передней поднялся Бессекерский, обросший длинной бородой, исхудавший, с болезненно блестевшими глазами. Оглядев толпу встречавших, он вдруг сказал громко и внятно:

— Вечная мерзлота! Ничего нет! Кругом — вечная мерзлота!

На корме, на солнечной стороне, над винтом, тяжело рубящим студеную воду Берингова моря, пассажиры парохода «Томск» играли в карты.

Двое — Сергей Евстафьевич Безруков и Дмитрий Мартынович Хваан — сидели на крышке трюма и молча наблюдали за играющими.

Только что назначенный начальник Чукотского уездного правления Иннокентий Михайлович Громов держал банк. Придавленные тяжелой бутылкой зеленого стекла, перед ним лежали разноцветные денежные знаки — царские ассигнации, керенки, японские иены, китайские юани, американские и сингапурские доллары, английские фунты.

— Господа! — Громов поднял отяжелевшие от пьянства глаза. — На бумажки больше не играю. Ставьте золото!

— Господин Громов, — заговорил один из игроков, — на кой черт вам золото на Чукотке? Там, говорят, этого металла столько, что его запросто гребут из речного песка.

— И меха! — вступил в разговор третий игрок. — Горы лучших в мире, самых дешевых мехов…

Пароход «Томск» уже три недели как вышел из Владивостока. По ночам северный ветер пригонял туман и промозглую морось — смесь холодного воздуха и мельчайших капелек воды. Влага оседала на железной палубе, на вентиляционных трубах, на свернутых канатах, на толстых звеньях якорной цепи.

Вместе с начальником Чукотского уездного правления Громовым, представителем власти "верховного правителя" Сибири адмирала Колчака, на пароходе плыли его секретарь Толстихин, мировой судья Суздалев — длиннолицый, в пенсне человек, начальник колчаковской милиции — узкоглазый, с жесткими усами Струков и десять милиционеров.

Александр Булатов, скользя руками по мокрым поручням, быстро сбежал по трапу, уселся на подсохшую на солнце крышку трюма и принялся свертывать цигарку. С другой стороны на крышке сидели двое. Одного — невысокого, черноволосого, с живыми глазами — Булатов заприметил с первого же дня, когда садились на пароход во Владивостоке. Что-то было знакомое в его лице. Решив, что они встречались где-нибудь в Светлановской или на Первой речке, Александр быстро познакомился с ним. Сергей Евстафьевич Безруков направлялся в Ново-Мариинск кладовщиком в продовольственный склад.