Начать с того, что отыскивать убийцу больше не было нужды. Его звали Гарри Лемпер, и он сознался в совершенном преступлении, оставил подробную записку, перед тем как пустил пулю себе в висок. Но в его компьютере была обнаружена обширная переписка с вдовой убитого, миссис Кравец. Из этой переписки делалось ясно, что между ними полыхал любовный роман длиною почти в полгода. Подробности – детали – всплывут на суде. Сейчас нет времени их касаться. Но необходимо сказать о главном: миссис Кравец в своих письмах изображала мужа – человека добрейшего и честнейшего – абсолютным чудовищем. Она писала, что он возглавляет преступный клан хорватских мафиози. Что она не знала об этом, когда выходила замуж. Что после короткого медового месяца он превратил ее в рабыню. Что она дрожит за жизнь детей от прежних браков. Что любая попытка уйти от него закончится ее неминуемой гибелью. Что он избивает ее по любому поводу – в доказательство посылались фотографии с нарисованными?следами побоев?. Миссис Кравец умоляла возлюбленного спасти ее. И мистер Лемпер выполнил ее просьбу: тайно прилетел из Лос-Анджелеса в наши края, тайно проник в автомастерскую, умело застрелил мистера Кравеца, когда он был там один, и тайно исчез.

Возможно, следствие так никогда и не отыскало бы его, если бы он не покончил с собой. А сделал он это потому, что через две недели после убийства миссис Кравец созналась ему, что выдумала всю историю про жестокого мужа. Что она в свободное от домашних хлопот время сочиняет киносценарии. И она устала получать от студий отказы с мотивировкой?неправдоподобно?,?неубедительно?. Ей нужно было доказать – хотя бы самой себе, – что она способна сочинить историю, в которую читатель или кинозритель поверит. К сожалению, мистер Лемпер слишком поверил сочинительнице, слишком вжился в отведенную ему роль. После того, что произошло, им необходимо расстаться.

– Формула обвинения, предъявленного миссис Кравец:?подстрекательство к убийству?. Очевидно, защита – да простит меня уважаемый адвокат за высказанную догадку – будет подчеркивать отсутствие корыстного мотива в действиях обвиняемой. Страсть к сочинительству еще не так распространена в нашем обществе, как, например, страсть к игре, к наркотикам, к алкоголю. Но и она уже привлекла к себе внимание солидного отряда психиатров, и кое-кто из них, видимо, предстанет перед вами в качестве экспертов. Отсюда – обилие вопросов о вашем отношении к судебной психиатрии в розданных анкетах. На эти вопросы прошу ответить особенно обстоятельно.

Головы склонились над листками анкет. Слабый звук сирены долетел с улицы через закрытые окна. Кто-то – где-то – опять спешил на зов беды – не сочиненной, не выдуманной.

Аша потянула Грегори за рукав:

– Что я должна ответить на вопрос:?Порвете вы со своим другом/подругой, если узнаете, что он/она завели роман на стороне??

– Правду, ничего, кроме правды, и да поможет вам Бог, – прошептал Грегори.

– Но разве я могу знать заранее? У нас в ресторане одна замужняя официантка каждый год уезжает со знакомым банковским клерком в Саратога Спрингс, а мужу говорит, что лечится в тамошних источниках. Может быть, и правда, источники ей помогают. Все привыкли, никто ее не осуждает и не выдает. А другой не простят, если она в кино сходит с кем-нибудь, кроме мужа.

– Вот и напишите:?Смотря какая подруга, смотря какой роман?.

– Но вдруг меня тогда обзовут?беспринципной??

– За беспринципность у нас, слава богу, пока еще не судят.

Адвокат остановился перед двумя шептунами, сверкнул вопросительной улыбкой:

– Вы уже закончили?

– Что вы! – ахнула Аша. – Я еще и до середины не дошла.

– А я, пожалуй, закончил.

Профессор Скиллер протянул адвокату анкету с пометками.

– Вот это да! – тихо вздохнула Аша. – Где бы научиться так быстро находить нужные ответы.

Адвокат отошел, на ходу просматривая листки. Остановился. Оглянулся с недоумением. Грегори беспечно листал записную книжку.

Адвокат и прокурор теперь изучали его ответы вдвоем. Потом пошли шептаться с судьей.

– Мистер Скиллер! – позвал судья. – Не будете ли вы так любезны – подойти и разъяснить нам некоторые детали.

Судья Ронстон вглядывался в подходившего кандидата со смесью любопытства и недоверия. Его щеки, покрытые сетью фиолетовых жилок, слегка надувались, как бока аэростата перед взлетом.

– Профессор Скиллер, мы не сумели расшифровать ваши ответы на большинство поставленных вопросов. Ваше имя и фамилия выписаны ясно, род занятий – преподаватель университета, пол – мужской, адрес, телефон – здесь все понятно. Вы даже любезно вписали ответ на вопрос, не заданный в анкете:?Нет, не был знаком с супругами Кравец и, тем более, – с мистером Гарри Лемпером?.

– Вообще-то абсолютная честность требует все же добавить одну деталь:?С мистером Кравецом связан кровно. Потому что после телевизионной передачи о нем у меня на горле образовалась кровоточащая язва?.

– Думаю, это не так уж существенно. Более важным представляется понять ваш ответ на вопрос?Доводилось ли вам посылать рукописи своих произведений в студии и редакции??. Вы здесь просто вписали четыре буквы: Эн-Вэ-Эс-Дэ. Как мы должны их расшифровать??Не Вижу Смысла Доискиваться?? Или?Необходимо Вписать Соответствующее Допущение?? Подскажите.

– Очень близко, ваша честь. Предложенные вами варианты очень близки к тому, что я хотел сказать.

– Но все же – нельзя ли конкретнее? Ведь те же самые НВСД мы видим и напротив других вопросов.?Как вы относитесь к профессии адвоката???Доводилось ли вам быть жертвой грабежа или изнасилования???Верите ли вы в оправдание преступника по причине невменяемости???Ваш взгляд на право ношения оружия?? Всюду мы видим это загадочное НВСД.