– О, ничего загадочного, ваша честь. Все очень ясно, простейшая аббревиатура. Расшифровывается как не ваше собачье дело.

Наступила тишина. Три пары глаз уставились на дерзкого – неслыханно, недопустимо, неправдоподобно – дерзкого кандидата. Судья первым совладал с собой:

– Мистер Скиллер, если вы не видите для себя возможности исполнять обязанности присяжного, нет никакой нужды заявлять об этом в такой экстравагантной и грубой манере. Жизнь университетского профессора подчинена расписанию занятий, лекции объявлены и спланированы на месяцы вперед – мы все это понимаем. Легко пойдем вам навстречу и дадим освобождение.

– Но я вовсе не хочу освобождения. После Нового года у меня начинается длинный отпуск, и мне было бы очень любопытно принять участие в работе суда.

– Я не думаю, что у вас есть шансы попасть в присяжные при таком отношении к судебной процедуре. Видимо, у вас накопились принципиальные возражения против системы отбора. Если вы можете сформулировать их коротко, я готов выслушать. У нас есть несколько минут, пока нормальные люди заполняют анкеты.

– Пожалуйста, ваша честь. С моей точки зрения, завиральная идея заложена уже в самых первых вопросах анкеты:?Читали ли вы газетные отчеты о расследовании данного преступления? Смотрели ли телевизионные передачи?? Под предлогом отбора людей объективных и непредвзятых, чье сознание не замутнено измышлениями журналистов, идет отбор каких-то неандертальцев, в пещеры которых газеты и телепередачи еще не проникают.

– Весьма, весьма любопытно. Что еще?

– Все вопросы, касающиеся психиатрии и психиатров в судах. За последние сто лет эта отрасль, а вернее сказать – опухоль – науки, под знаменем своего святого Зигмунда, вела победное наступление на саму идею вины и индивидуальной ответственности. Нам говорят, что данный джентльмен, такой спокойный и приветливый на вид, нанес тридцать ножевых ранений своей бывшей жене не потому, что он негодяй, заслуживающий электрического стула, а потому, что папа однажды отшлепал его в детстве, а одноклассники дразнили и обижали. Или потому, что его личность расколота на три, пять, девять частей и ни одна из этих частей не может и не должна нести ответственности за другие.

– Итак, весь мир признает науку психиатрию, и только профессор Скиллер…

– Ваша честь, я принесу вам гору книг, в которых сами психиатры бьют тревогу. Они считают, что поспешное использование их исследований в судах губит и дискредитирует все ценное, чего эта наука добилась к сегодняшнему дню. Весь мир! Добрая половина мира до сих пор верит в астрологию. Но если бы к вам в суд привели в качестве эксперта астролога и тот заявил бы, что родившийся под созвездием Льва никак не мог убить родившегося под созвездием Близнецов, стали бы вы слушать такого?эксперта??

– Нет, не стал бы. Но думаю, руководству вашего университета следует внимательнее вглядеться в фигуру профессора, способного приравнять современную психиатрию к астрологии. Идите, мистер Скиллер, с вами все ясно. И благодарите Бога за то, что я не отправил вас в тюремную камеру за неуважение к суду. Эти ваши НВСД вполне потянули бы на недельку-другую.

Судья Ронстон на минуту залюбовался своей добротой, пригладил шелковые кудри Гидеона-4.

Грегори не уходил. Прокурор и адвокат смотрели на него, приоткрыв рты. Аудитория почувствовала напряжение, многие перестали писать.

– Ваша. Честь. – Грегори расставлял слова по отдельности, как цепь часовых. – Должен. Подчиниться. Но предупреждаю. Что завтра же. Вернусь. В это здание. И заполню. По всем правилам. Бланк. Иск. Ответчик – судья Ронстон. Подам в суд на вас.

– Что-о-о-о-о?

Судья перегнулся через стол, навис над наглецом.

Но тот не дрогнул. Даже сделал шаг вперед.

Теперь лица их были близко-близко. Кончики носов почти касались друг друга.

– Быть присяжным – не только мой долг, но и мое право. Гарантированное конституцией. Лишая меня его, вы покушаетесь на конституционные права американского гражданина. Такие иски, я знаю, еще не подавались. Но все решает прецедент. Если мы дойдем до Верховного суда…

– Я!.. Он… Этот… Во-о-он!

Судья задыхался.

Гидеон-4 оскалил пасть и зарычал.

Бэйлиф растерянно шагнул вперед.

– Вон отсюда!.. Вон из моего суда!..

Грегори повернулся и гордо пошел к дверям. Мелькнул красный жакет Аши, она на глазах сползала под скамью от ужаса.

Сердце колотилось, ватные колени слушались плохо.

Направо? Налево?

Коридоры, лестничные пролеты, двери с табличками, двери с номерами…

Вот эта березка в кадке – проходили они мимо нее?

Наконец – спасительная дощечка со стрелкой?выход?.

Ага, вот и вестибюль.

Толстый полицейский с оттопыренными ушами двинулся ему наперерез.

?Уже? – подумал Грегори. – Передумал и отдал приказ? Интересно – разрешают в камере компьютер??

Но нет – полицейский приветливо улыбался, протягивал свою визитную карточку.

– Профессор Скиллер? Как удачно!.. А я звонил-звонил вам сегодня… Узнал вас сейчас по фотографии в деле. Вы там – среди свидетелей. Да, это старое дело о гибели Аманды фон Лаген. С помощью вашей бывшей падчерицы Кристины удалось вскрыть новые обстоятельства, и мне очень-очень хотелось бы услышать ваши комментарии по их поводу. Не согласились бы вы уделить мне часок-другой? На следующей неделе – найдется у вас просвет? Среда, в десять? Чудесно. Ужасно признателен. И поздравляю.