– Больше никаких, – улыбнулся Олег Васильевич, пристально разглядывая меня.

Чувствуя себя хозяйкой, я сварила кофе, нарезала на блюдце полузасохший лимон. Мы сели в кресла друг против друга: я с коньяком, он с кофе.

– Ваше здоровье, – подняла свой бокал я.

– У меня все в порядке, – педантично ответил он, – но все равно спасибо… Что же вы все-таки делали в этой квартире?

– Это допрос?

– Любопытство. Простое человеческое любопытство.

– Меня попросили кое-что взять там, – я подумала, что совсем не отвечать будет невежливо, – ничего криминального, скорее невинный сувенир.

– Вас попросили и даже не предупредили, что квартира стоит на сигнализации?

– Нет.

– Ну вы хотя бы успели взять то, что было нужно? Мне не нравилось это чрезмерное любопытство, и я перевела разговор на другие темы.

– Чем вы занимаетесь, Олег? Можно я буду называть вас Олег?

– Сделайте одолжение.

– Итак, у вас нет жены, есть машина, вы легко справляетесь с зарвавшимися ментами… Не пьете и не курите. Боюсь, что самый страшный ваш порок – привычка ходить босиком по квартире.

– Не угадали, – он улыбнулся, – привычка есть по ночам. Замороженные фрукты из польских пакетов.

– Это почти одно и то же. Думаю, если почесать вам спину, там обязательно обнаружатся зачатки крыльев…

– Сомневаюсь.

– ..маленьких таких крылышек. Хотя нет, на райскую птицу вы мало похожи.

– Только не вздумайте сказать мне, что я похож на хорька.

Нет, на хорька он не был похож категорически.

– Что, были попытки? – спросила я.

– Были.

– А вы?

– Обучился стрельбе из малокалиберной винтовки, чтобы отстреливать обидчиков.

– Чему еще обучились?

– Айкидо и русскому рукопашному бою. Пожалуй, он мне нравился, этот обстоятельный Олег Васильевич. Пожалуй, и я ему нравилась – во всяком случае, уходить он не собирался, хотя самое время было перекинуть через руку плащ и откланяться.

– Сколько вам лет, Олег?

– Тридцать пять. Хотите, погадаю вам на кофейной гуще?

Я чередовала кофе с коньяком и как раз опорожнила чашку.

– Валяйте. Что нужно делать? Это было обыкновенным женским кокетством – я прекрасно знала, что нужно делать: поболтать гущу в чашке и потом вывалить содержимое на блюдце – обязательно от себя. Наша вгиковская актриса Ксана Павлоцкая, однокурсница Юленьки, мучила меня гаданием на кофейной гуще добрых три года. Я была безропотна, безответна и в конце концов осталась единственной клиенткой Ксаны, которая предсказывала судьбу с точностью до наоборот. Так, Ивану за неделю до смерти она предсказала счастливые перемены в жизни под знаком стареющей влиятельной женщины; Алене, в разгар ее романа с альтисткой Даниловой, она пообещала встречу с богатым иностранцем – скорее всего из Бельгии – и дальнейшее счастливое замужество. Дольше всех держался Серьга Каныгин, которому добрая Ксанка периодически предрекала безумный секс с длинноволосой очаровашкой из Питера, причем очаровашка мучается комплексом безответной любви к Серьге и имя ее начинается на А. В результате я осталась одна, и уж здесь-то Ксанка оторвалась по полной программе. В разное время мне были предсказаны: молодой человек, но не из мира искусств; дети – мальчики-близнецы; жилплощадь в центре Москвы, где-то в районе Большевистского переулка; поездка за пределы Союза – скорее всего в Испанию, судя по конфигурации бурой жижи по краям чашки. Было еще много милой дребедени, в которую я безбожно верила.

– Ничего особенного, – сказал Олег, – потрясите гущу – и на блюдце, ближе к краю, пусть стекает. Только аккуратнее.

Я выполнила все инструкции, и спустя некоторое время он поднял чашку и углубился в ее изучение.

– Ну что? – нетерпеливо спросила я.

– Очень интересно, – промычал Олег.

– Да? Меня ждут потрясения?

– Вроде того… Видите этот подтек в форме скалы или утеса? Как раз над силуэтом женской головы…

Я в упор не видела ни утеса, ни женской головы, но согласно закивала и даже поцокала языком для убедительности.

– Это означает, что над вашей головой могут сгуститься тучи. Но все должно окончиться хорошо, поскольку помощь к вам придет оттуда, откуда вы даже не ожидаете…

Он что-то еще рассказывал, пока я внимательно разглядывала его лицо: в нем не было двойного дна, так же как и в самом Олеге: тридцать пять лет, старомодная готовность прямо отвечать на вопросы. Интересно, чем ты действительно занимаешься и как с таким простодушием сумел уломать целое милицейское отделение? Ведь ты не можешь быть таким простым, как кажешься…

"Жизнь не так проста, как нам кажется, она гораздо проще”, – не к месту вспомнила я любимое высказывание нашей мастерицы-исзуитки Ларисы Алексеевны. Иван ее терпеть не мог, и я подозревала почему: он не мог простить, что авторство этого удивительного по своей силе и простоте постулата принадлежало не ему, а какой-то московской старой суке из богемы. Мне же Лариса Алексеевна была скорее симпатична, особенно завораживали ее многочисленные кольца – все до единого ручной работы.

– Вы меня не слушаете, – сказал вдруг Олег.