— Давай-давай, переодевайся!

Взявшись за концы слабо затянутого поясочка халата, я покосилась на Самойлова.

— Ну а как же вы… — проговорила несмело.

— Мне так мало в этой жизни осталось, что доставь еще хоть одно удовольствие, — ухмыльнулся он.

Признаюсь, колебалась я недолго. В конце концов желание как можно скорее покинуть этот дом кошмаров и этого полусумасшедшего человека быстро победило чувство стыдливости. Под его жадно горящим взглядом я постаралась как можно быстрее облачиться в одежду. Но, как обычно бывает в спешке, никак не могла попасть руками и ногами куда следует.

Но в конце концов справилась и с этой задачей. И замерла перед ним, не зная, что еще мне прикажет делать человек, решившийся на смерть и в то же время имеющий на меня такое влияние.

— Умойся. И причешись! — продолжал распоряжаться он. — Побыстрее.

Чтобы попасть в крохотную туалетную комнату, расположенную за дверцей в дальнем углу, надо было обогнуть кровать, на которой лежал Петр, пройти мимо Самойлова, миновать тела Светланы и Таисии… Пересилить себя и сделать это я не могла. Однако, даже несмотря на свое состояние отупения, понимала, что с лицом что-то нужно сделать.

Схватив со столика флакончик с какой-то пахучей жидкостью — уж не знаю какой, — плеснула ее на ватку и быстро вытерла ею лицо. Потом столь же торопливо провела щеткой по волосам.

— Вот и отлично.

Вячеслав Михайлович был явно удовлетворен.

— Теперь возьми свои документы и деньги!

Благо, сумочка находилась тут же. Конверт с деньгами — тоже!

Самойлов между тем достал из кармана пухлый бумажник, швырнул его мне. Я его неловко поймала.

— Забери себе из него все!

— Мне не надо…

Он цинично ухмыльнулся:

— Чтобы женщина — да от денег отказывалась!.. Которые ей дают, к тому же, ни за что! Такого не бывает… — однако ехидного тона не выдержал и повысил голос — Не выпендривайся, бери все, что там есть. Мне оно уже не пригодится, а у живых лишних денег не бывает.

В бумажнике оказалось еще порядочно — уж не знаю сколько, не считала, — долларовых купюр, в основном «соток», наши «стотысячники»… Я все это тоже выгребла и сунула в сумочку. И положила пустой бумажник на столик.

— Вот теперь все!

Вячеслав Михайлович запрокинул голову вверх. Потряс бутылку, вытряхивая последние капли коньяку над раскрытым ртом.

— Символично, правда — последние капли коньяку и последние капли жизни, — криво усмехнулся он.

Отбросив посудину, он достал из бокового кармана пиджака плоскую фляжку — таких сейчас немало продается, они в кармане незаметны, а потому любители выпить всегда могут носить их с собой, наполнив предварительно спиртным. Только вместо пробки из этой фляжки торчал короткий отрезок какого-то шнура.

— Это огнепроводный шнур, — показал мне, разъясняя, Самойлов. — Внутри на его конце расположен капсюль-воспламенитель. Сама же фляжка наполнена напалмом. Через минуту после того, как ее поджечь, он воспламенится и эта комната превратится в море огня. За это время ты, Виолетта, должна быть уже далеко отсюда, чтобы никто тебя не увидел. Если поедешь на такси или на частной машине, ни в коем случае не называй свой домашний адрес и не расплачивайся валютой… Ну и сделай так, чтобы никто не увидел у тебя таких больших денег.

Вячеслав Михайлович подчеркнуто спокойно достал из другого кармана зажигалку.

— Вот и все…

Он оглядел комнату, задерживая взгляд на каждом неподвижном теле.

— А какая команда была! — грустно проговорил он.

Потом перевел взгляд на меня.

— Прощай, Виолетта! Уж не знаю, что я увижу через минуту… Но почему же мы так боимся смерти?.. Философский вопрос. А ответа нет…

Самойлов щелкнул контактом зажигалки.

— В доме нет ни одного человека, так что тебя здесь никто не увидит, — сказал он, поднося пламя зажигалки к хвостику шнура. — Уходи!

Раздалось шипение, и из сердцевины пластиковой трубочки туго ударили искры.

— Все!

Я смотрела на все это со смешанным чувством ужаса от происходящего и странного желания досмотреть все до конца, облегчения, что кончается мой кошмар, и удивления от ирреальности происходящего.

Вячеслав Михайлович отбросил фляжечку подальше от себя, к двери, проем которой перегородил лежащий Игорек. Поднес пистолет Мезенцева к виску.

И буднично сказал:

— Меня сейчас не станет. Не поминай лихом. В конце концов тебе ведь я ничего плохого не сделал, правда?.. И знай: когда фляжка взорвется, выйти отсюда ты не сможешь. Так что торопись!