Я ответил.

Он задумался, вспоминая. И вспомнил.

– А-а-а… В тот вечер я был в издательстве «Геликон». Обмывали новую книгу моего приятеля Ивана Сермягина. Слышали такого?..

Я мотнул головой.

Писателей развелось как собак нерезаных, каждого не прочтешь, о каждом не услышишь.

– В общем, посидели плотно. На грудь пришлось едва ли не по банке. Когда шли к метро, к нам прицепились менты. Ну и половину ночи проторчали в обезьяннике. Я уже и штраф успел заплатить. Где-то у меня тут бумага.

Он вышел и тут же вернулся с квитанцией.

– Вот, смотрите!

Я посмотрел.

Дата задержания была та самая. Кроме собственно штрафа, присутствовала еще строка «Плата за содержание» и было уточнено «С 00-15 до 03-00».

Я вернул квитанцию:

– Ладно, мне пора. Всего доброго!

Саймон проводил меня до дверей. Я снова послушал беседу лифта с самим собой и снова оказался нос к носу с консьержкой. Поскольку мне не хотелось распрощаться с нею, не охватив сыновней заботой, я показал ей фотку Бердникова и поинтересовался – не бывал ли здесь этот господин. Увы (или, к счастью) оный господин в этом доме не бывал. По крайней мере, она ни разу его не видела. А это кто?

– Дед Пихто, – сказал я. И отправился к родимой «забаве».

Сел за руль и связался с Катей.

– Встреча закончена, я двигаю в офис. Ты не сходила пообедать?

– Нет, жду тебя.

– Я скоро.

И мы с «забавой» двинулись назад, на Васильевский остров, с неизбежным преодолением привычных пробок у мостов, которые, в отличие от перекрестков, не объедешь одному тебе известными переулками. Через некоторое время я обратил внимание, что вижу в зеркале заднего вида среди то и дело меняющихся соседок одну машину, которая тащится за мной, как привязанная. Конечно, тут могла иметь место и случайность – мало ли машин катит по Старопетергофскому проспекту на Васильевский остров! – но не мешало бы убедиться в этой случайности.

Я вновь позвонил Кате:

– Знаешь, Катюша, кажется, я опять задерживаюсь.

– Хорошо, если не дождусь, пообедаю одна, – сказала она. – Но постараюсь дождаться. Даже если буду умирать с голоду.

И я свернул на набережную Обводного канала и покатил себе, намереваясь попасть в Москву если не через Владивосток, то хотя бы через Новосибирск.

И когда, минут через сорок, в конце концов перебрался через Тучков мост, оказавшись таки на Васильевском, убедился, что подобные крюки люблю делать не я один. Песочного цвета «ауди» проделала весь этот путь вслед за мною, неизменно оставляя между нами одну-две, а то и три машины. Поскольку отрываться от нее я не собирался, проделывать все эти манипуляции неведомому соглядатаю было не трудно.

Ну что ж, кажется, наконец я наступил на чью-то больную мозольку. После двух дней сплошных бесполезных телодвижений это было очень приятное изменение оперативной обстановки.

И я перестал обращать на филера внимание. Никуда он теперь не денется, будет сопровождать меня – куда бы я ни поехал, – а я подожду до той поры, когда знакомство с ним станет небесполезным, и только тогда мы с ним сыграем в игру, которая называется «пятнашки». И вот тогда мы и посмотрим, кто кого запятнает.

Я прикатил к офису в прекрасном настроении. В «Бешанзерсофт» ехать было бессмысленно, поскольку неотвратимо надвигался конец рабочего дня, и самое время было подняться к себе, сделать для Поля ежедневный отчет – тем более что никакой секретной информации в нем не планировалось, – чтобы ИскИн мог самообучаться, а потом забрать Катю и отправиться в соответствующее настроению заведение, где нам могли бы подать пусть не черепаховый стейк в исполнении Фрица Бреннера с соусом из лука-шалота и мадеры, но хотя бы хазани с маринованным репчатым луком и томатным соусом, а перед хазани миску чанахи, от содержимого которой мой желудок изойдет на нет, а после хазани по паре чебуреков все с тем же томатным соусом (пусть даже это будет «Краснодарский», черт с ним, я переживу!), и поскольку желудок мой начал исходить прямо сейчас, ежедневный отчет был отложен, а Катя была забрана из офиса без промедления (но с обещанием вернуться, чтобы «сдать объект на охрану»), и мы отправились прямиком в чебуречную, расположенную на Шестой линии, неподалеку от станции метро «Василеостровская», ту самую, в которую я водил ее еще в школьные времена. Это заведение общественного питания было вечным – туда, насколько я знал, еще мои деды водили своих подружек. Ну и моих бабок разумеется! А так же моих отца с матерью и меня. Это была, можно сказать, наша «семейная» чебуречная. И я бы не удивился, если бы мне сказали, что там я и рожден был…

– Похоже, в расследовании наметились успехи, – сказала Катя, когда я, насвистывая битловскую «Мишель», открывал перед нею правую переднюю дверцу «забавы».

– Ум-гум, – сказал я. – Чтобы у меня да не намечалось успехов? Не тот я парень, супруга!

– Хвастун, – сказала Катя. – Я рада.

– А я-то как рад! – Я включил зажигание и тронул машину с места.

В зеркало заднего вида мне было хорошо видно, как «успехи», стоявшие возле другого угла здания, проделали то же самое.

В чебуречной нам пришлось отстоять небольшую очередь – это заведение не из тех, куда забегают перекусить. Там обычно обедают по полной программе, с водочкой или коньячком, которые продаются тут же, в буфете. Поэтому столики освобождаются медленно, и очередь – нормальное явление.

Вот, кстати, еще одно отличие наших времен от их описаний в фантастических произведениях. Почитаешь, так там все сплошь садятся за столы, оборудованные механизмом доставки блюд. Нажимают кнопки, и автоматика доставляет им заказанное. Интересно, а чем в это время занимаются женщины, освобожденные этой автоматикой от трудов? Нет, автоматика автоматикой, а лучше все-таки давать работу людям, пусть это даже окажется дороже, чем автоматика. Зато в обществе будет спокойнее.

За обедом мы опять действовали по Ниро Вульфу. То есть о делах не говорили. Глядя в тарелку с чанахи, я в очередной раз вспомнил кухню Фрица Бреннера и почему-то начал рассказывать о ней. В смысле – вспоминать рецепты.

Катя сначала слушала невнимательно, поглощенная какими-то собственными мыслями, потом сказала:

– Никогда бы не подумала, что существуют такие блюда. Это ты их там узнал? – Она сделала ударение на слове «там», но потом все-таки пояснила: – На службе?

Я усмехнулся: