— Странные, не так ли?

Слова принадлежали высокому монаху с аскетической внешностью. Как долго он стоял у них за спиной? На его высохшем лице с заострившимися чертами выделялась тонкая полоска усов, переходящая в короткую седую бородку. На лице Луи отразилось изумление: такую бороду носили обычно военные, а не монахи, и точно такая же была у Ришелье! Бросив взгляд на руки монаха, Фронсак увидел тонкую белую кисть с длинными пальцами: рука человека, привыкшего к перу, или дворянина, привыкшего держать шпагу.

Экзамен, молчаливо учиненный ему Луи, не ускользнул от монаха, и он с улыбкой произнес:

— Я настоятель этого монастыря. Что вам угодно, господа?

Гастон выступил вперед:

— Мое имя Гастон де Тийи, я комиссар квартала Сен-Жермен-л'Оксеруа, а это шевалье де Мерси, помогающий мне расследовать уголовное преступление, — заявил он со своей обычной резкостью. — Нам нужны сведения о духовом оружии, созданном в вашем монастыре отцом Дироном для кардинала Ришелье…

— Отец Дирон сейчас в Риме, — монах на мгновение запнулся, — но если вы желаете, я могу проводить вас к отцу Нисрону, [14] работавшему вместе с отцом Дироном.

— Хорошо, — ответил полицейский, в упор глядя на собеседника.

Не моргнув глазом настоятель сделал гостям знак следовать за ним. Они молча прошли по лабиринту коридоров и лестниц и наконец очутились под самой крышей. На просторном монастырском чердаке стояли странные механизмы, вокруг которых хлопотали несколько послушников. Работами руководил молодой монах, худой, бледный, с тонким лицом, обрамленным узкой полоской угольно-черной бородки, и живыми черными глазами. Обеими руками он поддерживал какого-то человека, раненного или страждущего, а помогавший ему монах ощупывал тело несчастного.

Заметив пришельцев, молодой монах выпустил из рук раненого, и тот с металлическим звоном упал на пол. Брови Гастона поползли вверх, он весь напрягся. Несчастная жертва не шевелилась; похоже, травма была серьезной. Не обращая внимания на упавшего, монах, усмехаясь, направился навстречу непрошеным гостям. Когда он подошел, Луи обнаружил, что тот не так уж и молод, как кажется, и, скорее всего, ему уже давно за сорок.

— Удивлены, что я бросил своего пациента? — насмешливо спросил он.

Гастон и Луи не понимали, в чем причина его усмешки и саркастического тона. Оглядевшись, они заметили, что другие монахи также с трудом сдерживают смех. Откуда такое жестокосердие у служителей Господа? Луи с изумлением отметил, что это неподобающее поведение вызывает смех даже у отца настоятеля.

— Подойдите поближе, господа, — произнес без тени смущения бесстыжий монах.

Приглашение тем не менее прозвучало на удивление дружелюбно, и друзья повиновались. Наклонившись к лежащему на полу раненому, служитель Господа задрал ему рубаху, и на месте живота все увидели железную крышку! С помощью маленьких крючков монах открыл ее.

Внутри механизм состоял из множества ремешков и колесиков.

— Это всего лишь автомат, — произнес он, выпрямляясь. — Не пройдет и нескольких дней, как он у нас будет ходить.

Гастон и Луи застыли от удивления. Они слышали о таких аппаратах, но никогда их не видели. Не зная, что сказать, они молчали, и отцу настоятелю пришлось напомнить о цели их визита:

— Отвлекитесь от ваших игрушек, отец Нисрон, это комиссар полиции, и он желает знать, что стало с духовыми мушкетами отца Дирона. Мы не обязаны отвечать, ибо на нас их юрисдикция не распространяется, но скрывать нам нечего. Вы можете откровенно разговаривать с ними в моем присутствии.

Нисрон с очевидным изумлением разглядывал гостей, а потом, скривившись, не мигая, произнес:

— Я плохо разбираюсь в чудесном оружии отца Дирона, но готов сообщить все, что знаю. Что вы хотите узнать?

Луи заговорил первым:

— Нам известно, что Ришелье получил от отца Дирона духовой мушкет, и я знаю, что он был совсем небольшим. Нас интересует, существует ли еще одно, более мощное ружье, способное выстрелить пулей большего размера.

Сверкнув глазами в сторону настоятеля и заметив ответный кивок, позволявший ему говорить, черноглазый монах начал:

— Отец Дирон действительно сконструировал огромный мушкет, способный стрелять пулями более дюйма в диаметре.

— Не могли бы мы осмотреть этот мушкет?

Снова обмен взглядами, но на этот раз в глазах монахов мелькнула тревога. Ответа не последовало.

— Должен ли я сделать вывод, что у вас его больше нет? Вопрос, заданный Гастоном, прозвучал сухо и неприятно. Отец настоятель отвел гостей в угол комнаты, где помощники отца Нисрона не могли их услышать.

— Мы его одолжили, — с наигранной улыбкой произнес он.

— Одолжили?

— Мы смиренные служители Церкви, и у нас есть свои власти, — извиняющимся тоном произнес настоятель. — К нам пришли и велели отдать мушкет, подкрепив слова приказом инквизиции. И мы его отдали.