— Я не стану спорить с вами. Но быть может, вы все же откроете мне всю правду, которой я не знаю до сих пор?

— Ха-ха! — визгливо рассмеялся горбун. — Никакой правды! Но я готов ответить на последний вопрос. Только хорошенько подумайте, прежде чем задавать его!

— Зачем вы убили Дакена?

Фонтрай побледнел, но Луи этого не увидел. Зато он прекрасно почувствовал, как изменился голос его собеседника.

— Так вы не знаете?

— Конечно нет!

— Забавно! А я-то думал, что вы обо всем догадались! Решительно я переоценил вас, Фронсак. Ну что ж, допустим, что я хотел поставить опыт. И потом, Дакен мне мешал.

— Опыт?

— Да, опробовать яд…

— А Пикар, с ним что стало?

— Он бежал в армию Энгиена, но я занялся им, и его уже давно нет в живых. Он перестал быть мне полезным.

— Еще один вопрос, всего один! Прошу вас! — умоляюще воскликнул Луи. — Контрабандный ввоз оружия и фальшивых монет, организованный Испанией, — это тоже вы?

Несмотря на темноту, Луи показалось, что на лице Фонтрая мелькнуло изумление.

— Нет, об этом я ничего не знаю… Но я все сказал, дальше мне уже неинтересно, а потому возвращайтесь!

И он навел на Луи пистолет.

— Последнее слово! Вы же мне в нем не откажете? Ведь мне предстоит умереть! Вы знали Живодера?

— А, наконец-то! Я давно задавался вопросом, докопались вы до него или нет. Да, я знал этого безумца. Он жил в моих владениях, и я убедил его стать парижским Живодером. Он отвлек внимание полиции от моих дел, и если бы не ваш приятель Гастон, Живодер до сих пор держал бы в страхе парижанок.

— Ловко придумано, — согласился Луи.

— О, это еще слабо сказано! — поправил уродец скрипучим голосом. — Завтра вы, быть может, поймете, чего я добивался! Но похоже, вы слишком ничтожны для этого. Возвращайтесь на мельницу!

Луи подчинился. Он узнал все, что хотел. Конечно, не совсем все, однако остальное он сможет узнать, когда вернется в Париж. Если вернется.

Дверь снова заперли. Звуки, доносившиеся снаружи, постепенно стихли, и друзья остались в темноте. На всякий случай Гофреди держал оружие наготове. Он не собирался сдаваться испанцам живым. А Луи тем временем рассказывал Гастону, что ему удалось узнать и какие выводы он сделал из полученных сведений.

Наконец, усталые от пережитого, они заснули беспокойным, полным кошмаров сном.

Для многих историков битва при Рокруа означает конец прежней эпохи и начало новой эры.

В Европе сражение при Рокруа знаменует конец гегемонии Испании, установленной Карлом Пятым. После Рокруа лавры главной военной державы Европы перешли к Франции.

В истории войн баталия при Рокруа положила конец крупным сражениям силами пехоты.

Герцог Энгиенский, будущий Великий Конде, впервые нарушил устоявшиеся за три или четыре века правила воинской стратегии.

До сего времени битвой именовали столкновение многочисленных отрядов пехоты. Пехотные полки сходились на открытом пространстве, выстроившись в линию, и каждая сторона придерживалась в целом одинаковой тактики. В конечном счете побеждал тот, чье войско насчитывало больше солдат.

После Рокруа основой тактикой становятся блицоперации, результат достигается путем внезапности удара, а главная роль отводится кавалерии.

Благодаря своим терциям, непоколебимым отрядам пехотинцев, отражавшим любые атаки неприятеля, Испания более ста лет победоносно покидала поля сражений.

Терциями называли соединения опытных солдат-копейщиков, то есть пехотинцев, вооруженных длинными, до шести метров, копьями, о которые разбивались атаки кавалерии и пехоты противника.

Когда терция, состоящая из двадцати рядов копейщиков, чередовавшихся с рядами аркебузиров, словно гигантский еж, начинала движение, ничто не могло ее остановить.

Однако в монолитности терции заключалась не только ее сила, но и слабость: такое подразделение не обладало ни гибкостью, ни инициативой.

Перед битвой каждый из противников старался занять выгодное расположение, удобное прежде всего для артиллерии. Начиная с 18 мая солдатские роты в обоих лагерях стали обустраивать позиции согласно распоряжениям, полученным от своих старших офицеров.

В тот день между производящими рекогносцировку армейскими подразделениями завязалась драка за право занять выгодную позицию. Маркиз Анри де Лаферте-Сантер, один из маршалов Энгиена, отвоевал себе право расположить свою армию в наиболее удобном месте. Однако место это оказалось ловушкой, ловко подстроенной графом де Фонтеном, сумевшим перебить там множество солдат из отрядов, подчиненных маркизу. Таким образом, французы начали терпеть поражение еще до начала битвы!