Во время коротких прогулок он обнаружил в коридоре загадочный механизм, установленный по приказу принцессы: портшез, помещенный в вертикальную шахту и снабженный противовесами. Как только кто-нибудь садился в него, лакей подвешивал еще один противовес, и портшез рывком возносился на нужный этаж. Дворец, как объяснил ему лакей, был буквально набит разного рода приспособлениями: принцесса обожала всяческие новинки.

Большую часть времени Луи проводил у себя в комнате, стоя у окна и глядя на густые заросли сада.

Пока Луи пребывал в заточении, герцогиня де Шеврез продолжала плести свою паутину и постепенно приобретала все большее влияние на королеву. После того как она в течение нескольких недель высмеивала первого министра — сначала с легкой иронией, а затем все более и более зло, она начала нападать на его политику и доказывать королеве, что дипломатия сицилийца ничем не отличается от действий грозного Ришелье.

По ее словам, эта политика была недостойна Франции и унижала Испанию. Герцогиня каждый день напоминала регентше, что она — сестра испанского короля.

Привыкнув лавировать, Мазарини почувствовал, как ситуация вырывается из-под его контроля, и, не стесняясь, начал прилюдно низко кланяться герцогине.

Она делала вид, что не замечает его, а он следовал своему принципу: «Любое соглашение достигается просто, если оно достигается с помощью денег».

И кардинал вручил этому дьявольскому созданию двести тысяч экю. Помимо взяток, он регулярно советовался с герцогиней, внимательно слушал (или делал вид) ее рассуждения. Но чем больше он пытался завоевать ее дружбу, а если не дружбу, то, по крайней мере, доброжелательный нейтралитет, тем больше Мари де Роган, уверенная в своем безграничном влиянии на королеву, отталкивала кардинала, унижала его и оскорбляла.

Наконец, он встретился с ней с глазу на глаз и прямо спросил, чего она добивается.

— Всего! — ответила она дерзко. — Всего. Сделать Шатонефа первым министром. Ввести в совет Вандомов, поставить на ключевые посты своих друзей, вернуть ко двору дю Нуайе, заключить союз с Испанией. И вашей отставки и отъезда в Италию…

Покачав головой, Мазарини ответил, что желания ее действительно всеобъемлющи и ему надо подумать.

Никогда еще позиции его не были столь уязвимыми. Но впереди его ожидал новый этап борьбы. В последние дни Мари изменила содержание листовок, направленных против министра. Теперь в них говорилось, что кардинал стал любовником королевы, как некогда Кончини был любовником Марии Медичи. Регентша, объясняла она, должна расстаться с ним, иначе Мазарини ждет участь его соотечественника Кончини, убитого по приказу юного короля.

Теперь Анна часто находила в собственной комнате грязные и оскорбительные стишки.

Подобные оскорбления, адресованные матери короля, были, разумеется, тяжким преступлением; однако цели своей они не достигли. Взбешенная этими пасквилями, в гневе на тех, кто их распространял, она еще больше сблизилась со своим министром, и именно тогда она, возможно, и стала его любовницей.

Клер-Клеманс, супруга герцога Энгиенского, устроилась на софе в любимой библиотеке. Для нее это был первый день, когда она смогла по-настоящему отдохнуть, ведь роды, имевшие место неделю назад, были настолько тяжелыми, что едва не убили ее.

Сердце ее переполняла гордость и сознание собственной значимости. Все члены семьи Конде презирали ее и держали на расстоянии, ибо принять ее в клан пришлось исключительно по причине большого приданого — или подкупа? — выплаченного ее дядей Ришелье. Надменные и честолюбивые аристократы, Конде смотрели на нее как на деревенскую дурочку, а она подарила наследника младшей ветви Бурбонов!

Возможно, ее сын герцог д'Альбре, явившийся на свет крупным, упитанным младенцем, когда-нибудь станет королем Франции. Да, она едва не умерла во время родов. Да, она претерпела ужасные страдания. Но она не жалела о цене, которую ей пришлось заплатить. И она предалась своим любимым мечтам: внучка адвоката, неужели она станет матерью короля Франции? А почему бы и нет? Королевой или даже регентшей, если ее супруг… однако какая награда за все ее мучения!

Маленького роста, застенчивая, но наделенная железной волей своего дяди, Великого Сатрапа, Клер-Клеманс до сих пор терпела унижения от членов своей новой семьи. Супруг не замечал ее, хотя она его обожала. Свекор с трудом переносил ее вид. Свекровь желала ее смерти, чтобы сын ее мог снова жениться. Она знала, что принцесса Конде даже просила у королевы разрешения расторгнуть их брак! Золовка, порочная герцогиня де Лонгвиль, и деверь, ужасный Конти, открыто смеялись над ее маленьким ростом и публично обзывали ее дурнушкой.

Но теперь, став матерью наследника, она свое возьмет.

Клер-Клеманс отложила книгу и загадочно улыбнулась. Взгляд ее временами становился отрешенным, а порой и совершенно безумным.

До родов она каждый день приходила в библиотеку и проводила здесь по многу часов. Ее интересовало все: труды по философии, политике, религии. Она жадно впитывала знания, ее стремление разобраться во всем не знало пределов. Она была уверена, что полученные знания пригодятся ей при воспитании сына, ведь тот должен стать хорошим королем.