— Иногда смех помогает избежать жестокости, — вздохнула герцогиня Энгиенская. — Правда, теперь все смеются над этой жалкой комедией, напоминающей один из фарсов милейшего Мольера. А Монбазон и ее приятелям эта история не пойдет на пользу; впрочем, они сами того хотели! Но поговорим о другом, сударь. Я только что прочла вышедшее вчера сочинение, и содержание его показалось мне более важным, нежели бессмысленная суета придворных. Хотите почитать? Мне будет приятно услышать ваше мнение.

И она протянула ему книгу.

Луи осторожно взял том и открыл его. Заголовок гласил: «О регулярном причастии». В недоумении уставившись на титульный лист, он рассеянно поблагодарил Клер-Клеманс, и та, кивнув в ответ, встала и удалилась.

Оставшись один, Луи погрузился в чтение.

На следующий день, завершив чтение труда Арно д'Андийи, которому на ближайшие двадцать лет предстояло стать библией янсенистов, [64] он ждал герцогиню в библиотеке, чтобы поговорить о прочитанном, но она не пришла. По-видимому, ему больше не следовало видеться с герцогиней во дворце Конде. Ожидая ее, Луи услышал голоса, доносившиеся из примыкавших к библиотеке апартаментов герцога. Он хотел выйти, чтобы не показаться нескромным, но, различив имя Мазарини, решил остаться и послушать.

— Как вы можете быть в этом уверены? — спрашивал голос, как показалось, герцога Энгиенского.

— Дезэссар предупредил Эпернона, капитана гвардейцев, расквартированных в Лувре, о том, что Бофор просил не вмешиваться; а Эпернон, не зная, как поступить, рассказал обо всем мне. Бофор решил натравить десятка два своих приспешников на карету итальянца, когда тот будет выезжать из Лувра.

— Честь требует от нас предупредить министра. Даже если мы его ненавидим, молчание сделает нас участниками заговора…

— Не преувеличивайте, сын мой! — возразил собеседник Энгиена. — Эта история нас не касается! Если Бофор хочет избавиться от Мазарини, нам не следует вмешиваться. Напротив, лучше прикинем, какую выгоду мы сможем получить. Когда министра не станет, я сумею арестовать, судить и казнить Бофора за убийство. У меня есть свидетели! И тогда мы станем хозяевами королевства. Ты командуешь армией, Луи, но не забывай, что от трона нас отделяют только два ребенка. Гастон Орлеанский в счет не идет.

Луи наконец узнал второй голос — голос принца. За стеной воцарилась тишина. Похоже, Энгиен в конце концов согласился с аргументами отца.

Фронсак бесшумно удалился.

Вернувшись к себе в крайнем возбуждении, он принялся ходить взад и вперед. Теперь он просто обязан покинуть дворец и предупредить министра о готовящемся заговоре. Если Мазарини убьют, ни за собственную жизнь, ни за жизнь короля и его брата, герцога Анжуйского, он не даст и ломаного гроша. И Луи решил подняться на самый верх, где обитали слуги, и позаимствовать какую-нибудь ливрею. Если он переоденется слугой, его, скорее всего, никто не заметит.

Неожиданно в дверь постучали.

Вошли Конде с сыном. Луи побледнел: неужели они узнали, что он подслушал их разговор?

Но страхи его оказались напрасны. Энгиен смотрел на него вполне благосклонно, а принц Конде впервые был с ним любезен.

— Господин Фронсак, королева возвращает моей супруге земли в Шантийи, изъятые некогда у Монморанси по приказу Ришелье. Мы решили осмотреть их, чтобы понять, каких работ они требуют, и завтра уезжаем в Шантийи. В Париже останется лишь моя супруга: мой сын считает, что Клер-Клеманс полезно будет отдохнуть в деревне от городской суеты. Полагаю, вы могли бы нас сопровождать. Шантийи находится неподалеку от ваших владений в Мерси, и вы доберетесь туда без всякого шума. А там вы, я думаю, сами сумеете позаботиться о собственной безопасности.

— Охотно принимаю ваше предложение, монсеньор. Я высоко ценю ваше гостеприимство, хотя, должен признаться, время для меня тянулось очень медленно…

— Отлично. И еще. Не исключено, что за моим дворцом следят, поэтому хорошо бы вас немного… замаскировать. Если вы не против, я бы предложил вам переодеться лакеем. Их во дворце очень много, и в одинаковых ливреях они все кажутся на одно лицо. Никто не обращает на них внимания.

Луи улыбнулся краешками губ. Решительно они читают его мысли!

— Вы совершенно правы, монсеньор, — ответил он, — и еще раз благодарю вас. Я навсегда ваш должник.

Кивнув на прощание Фронсаку, оба Конде удалились.

Вторая половина дня прошла незаметно. Луи написал письмо Жюли, намекнув на свое скорое освобождение. Вечером ему принесли старую потертую ливрею.

— Отъезд назначен на раннее утро, — объяснил слуга. — Точнее, едем ночью.

На следующий день его разбудили в три часа утра. Луи предстояло незаметно присоединиться к слугам и везде следовать за лакеем, посвященным в план его бегства из дворца.