Она и появилась, когда герольд огласил ее имя, и сошла вниз, опустив глаза и будто стесняясь своей роли в этом торжестве. Как один человек, гости преклонили колени, а моя Белая Дама, донна — или, как ее представили, принцесса — Соледад обменялась салонным поцелуем с Эвелиной и Эстер, приходившимися, как я понял, ей родными сестрами. Она была в белом длинном платье, и белая роза вновь украшала ее сколотые гребнем волосы. Мне показалось, что она не в духе, причем сильно.

Я — личность безалаберная, но одно из положительных свойств присуще мне от рождения: я никогда не упускаю случая что-то узнать и быстро учусь. У меня отличная память и неплохая интуиция. Поэтому, глядя на трех сестер Салазани, ожидавших ее выхода у подножия лестницы, я уже был почти готов назвать их истинные имена. Все они были очень важными персонами, и их присутствие делало Снежной Королеве честь.

Внезапно оркестр во всю мочь грянул «Застольную» Верди, занавес раздвинулся, и на верхней ступени появилась хозяйка под руку с каким-то здоровенным существом, разряженным под римского императора в алое и золотое. Мне даже не сразу удалось определить породу этой твари, пока скандализированная дама справа от меня не воскликнула с возмущением и восторгом:

— Да это же гоблин!

Она обернулась к подруге, желая немедленно обсудить свое открытие и передать его дальше.

— С ума сойти, — донеслось с другой стороны. — Такого еще не было!

Я заметил, что Соледад не присоединилась к овации. Я пожал плечами. Нелепо разряженный гоблин напоминал дога на поводке, его лицо было нестерпимо самодовольно, ему нравилась вся эта роскошь, весь этот шум, и сам себе он тоже очень здесь нравился, но его восторг не шел ни в какое сравнение с восторгом Салазани, похожей на маленькую девочку, которой удалось привлечь общее внимание. Все равно — чем.

— Пустить гоблина в гостиную! — ахнул кто-то. — На такое способна только она.

Послышался шлепок веером, смешок и ехидная поправка:

— Не только в гостиную, мой друг. В спальню!

Голос Звенигора за моей спиной чуть слышно выдохнул:

— Какая мерзость!

Я едва сдержался, чтобы не высказаться в том смысле, что если человеческие девушки могут с интересом поглядывать на саламандра, что я на протяжении нашего пути замечал не раз и не два, то гоблин, теоретически, ничем не хуже. Разве что моется не каждый день. Просто все дело в личном вкусе. Однако, донна Соледад, похоже, разделяла Звенигорушкино мнение, и, поцеловав сестру, быстро отошла, чтобы быть от этой пары подальше.

А пара смотрелась эффектно. Миниатюрная Салазани явно затмевала своего неотесанного спутника и, очевидно, была без ума от его варварства, неуклюжести и неуместности. С ее точки зрения в этих качествах он достигал совершенства. Сама она была одета в удивительное платье с юбкой из тяжелого мерцающего бордового шелка и корсажем-сеточкой из золотых нитей, украшенным мелкими филигранными розочками, раскиданными по нему тут и там. Ее прическа из собственных волос напоминала японскую: высокую и сложную, закрепленную на темени длинными золотыми же шпильками. Все это золото и бордо оттеняло ее смуглую кожу и обжигающие глаза. Ее помада и лак на длинных ногтях напоминали засохшую кровь.

Когда она спустилась вниз и стала центром водоворота гостей, я попытался получше рассмотреть ее спутника. Что-то в нем было неуловимо знакомое, и я вовсю напрягал мозги, пытаясь выяснить, откуда у меня могут быть подобные знакомства. В Тримальхиаре, и особенно в Хайпуре гоблинского духу и в помине не было, они и сами стремились Белые города обходить десятой дорогой. Это должно быть как-то связано с Рэем. Его компания. Озарение пришло в тот момент, когда кто-то достаточно громко назвал фаворита по имени. Ну разумеется, Удылгуб! Военачальник Черного принца, которого Рэй подчинил себе при помощи армрестлинга! Мне взгрустнулось. Поганая штука-жизнь, в ней и на грош справедливости нет. Красавец и умница Рэй сгинул без следа, а вот громила Удылгуб процветает и наслаждается благами жизни.

Отцепившись от локтя Удылгуба, Салазани взмахом рук привлекла всеобщее внимание, и голосок ее разнесся по всему залу. Она поблагодарила гостей за участие в ее торжестве и, улыбаясь с намеком, что Удылгуб — не единственный гвоздь развлекательной программы, объявила:

— Сегодня я предлагаю провести нашу праздничную ночь под звездами!

Все, как один, и я в том числе, устремили взгляды вверх, в высшую точку купола, от которой при словах Королевы стремительно разбежались восемь радиальных трещин. Кое-где в зале послышались испуганные восклицания, а прочие гости в немом изумлении следили, как восемью треугольными лепестками раскрывается огромный купол. Все восемь легли горизонтально, образовав нависшие над океаном террасы, а мы остались, со всех сторон окруженные звездной ночью, отражавшейся в окружающих дворец гладких водах. Оркестр молчал, словно благоговея перед этим величием. Не было ни стужи, ни ветерка. Возможно, я первый догадался, что под раскрывшимся куполом был еще один, из прозрачного, как хрусталь, льда, под которым все мы стояли, как под перевернутым коньячным бокалом.

Но и это был еще не последний шок, приготовленный для нас изобретательной Королевой. Стоило первым несмелым шепоткам осквернить величие ночи, как над пузырем купола во всю небесную ширь встало ослепительно-белое зарево. Это было так неожиданно и мощно, что в зале раздался истошный визг. Зарево размазалось и разложилось на цвета спектра, это была радуга, но — во все небо, нарисованная широкими мазками, как будто по листу мокрой бумаги. Цвета произвольно текли, смешивались и расплывались, цветные пятна, немыслимо преломляясь кристаллом купола, беспорядочно блуждали по залу, к восторгу дам, с упоением следивших, как меняются при этом цвета платьев, волос и лиц. Я наслаждался этой выдумкой до тех пор, пока не почувствовал, что тону в ее безумии. И стоило мне ощутить тяжесть в мозгу, полярное сияние угасло. Поразмыслив, я пришел к выводу, что сама Салазани должна была бы считать этот трюк дежурным, поскольку особенно сильно он действовал только на новичков, и не придавала ему особенного значения. Сама она слишком часто имела возможность им любоваться.