– Насколько я знаю, нет.

– Хорошо, продолжайте.

– Через 11 минут опергруппа криминальной полиции прибыла на место, - Лемке, кажется, снова почувствовал себя уверенно.
– Дверь в квартиру оказалась незаперта...

– Что значит "незаперта"?
– вновь перебил Фридрих.
– Закрыта, но не защелкнута, приоткрыта, распахнута? Язычок замка был выдвинут, убран, поставлен на "собачку"?

– Не знаю, - ответил Лемке, в его голосе проскользнуло раздражение - Я докладываю ту информацию, которую нам дали русские. Итак, они вошли и увидели...

– Понятые присутствовали?

– Ммм... кажется, нет.

– Кажется?

Тщательно выбритые щеки Лемке начали слегка розоветь.

– Прошу прощения, херр Власов. У меня не было достаточно времени выяснить это точно.

Фридрих вздохнул.

– Ладно. Значит, они вошли и увидели...

– Вебера, сидевшего в кресле в гостиной. По заключению их эксперта, он был мертв уже около двух часов. Следов борьбы в квартире и насилия на трупе не было.

– Наши эксперты еще не работали с телом?

– Вряд ли. Его должны были передать представителям посольства только сегодня утром. Может быть, все еще не передали.

– Каково официальное заключение русских?

– Передозировка наркотика. Наркотик Вебер ввел себе сам, одноразовый шприц был найден на ковре рядом с креслом. На шприце - только отпечатки пальцев Вебера, не смазанные. Так они утверждают, - уточнил Лемке еще раз.

– Какой именно наркотик?

– Штрик.

– Штрик?
– это название Фридрих слышал впервые.
– "Веревка"?
– переспросил он по-русски.

– Нет, - Лемке растянул рот в улыбке.
– Эту дрянь придумали вонючки, кто же ещё. Какой-то шибко умный студент из Оклахомы. Там она называется strike. Но русские не в ладах с английским произношением. При всей своей любви к Америке, - ядовито добавил он.

Фридрих мысленно усмехнулся: характерное берлинское "r" Лемке тоже трудно было спутать с оксфордским.

– Strike, - повторил он вслух, - "удар". Вроде бы я что-то об этом слышал.

– Да, "удар", - кивнул Лемке.
– Такое у этой дряни действие: быстрое и сильное. Как тут говорят, "сносит башню начисто".

Фридриху представился танк, в башню которого угодил крупнокалиберный снаряд. Как на известной картине Глазунова, изображающей разгром Красной Армии под Москвой.

– Они, разумеется, тщательно обыскали квартиру, - сказал он без вопросительной интонации. Лемке кивнул.
– Вы получили опись изъятого?
– спросил Власов.

– Обещают предоставить, но тянут. Вы же знаете эту русскую волокиту. "Тот, кто этим занимается, отбыл по служебной надобности, его заместителя не могут найти, а у секретарши сломался рехнер..."

– Вот-вот. Именно рехнер меня интересует прежде всего. Они нашли его?

Лемке потребовалась пара секунд, чтобы сообразить, что речь идет о рехнере Вебера.

– Как я могу знать, если мы до сих пор не получили опись?
– пожал плечами он.
– Может, они потому и тянут, что надеются в него влезть.

– Вряд ли они столь наивны, чтобы надеяться вскрыть код за реальное время, - заметил Фридрих.
– Вебер был профессионалом, он не мог использовать в качестве пароля имя жены или собаки. Хотя... на их месте я бы тоже попытался... Ладно, я всё понял. Это то, что нам сообщили русские. Каковы ваши личные впечатления? Вы осматривали квартиру?

– Нет, - ответил Лемке и, упредив гневную тираду Власова, уже открывшего рот, поспешно добавил: - Я получил распоряжение ничего не трогать до вашего приезда!

– От кого?
– Фридрих был настолько озадачен, что задал явно глупый вопрос.

Его собеседник, естественно, в ответ скосил глаза к потолку. Раз уж непосредственный начальник Лемке был убит, от кого еще, кроме Мюллера, мог исходить приказ? Но с какой стати шефу отдавать столь несуразное распоряжение? Из боязни, что Лемке все испортит? Хорошо, пусть "маленький капрал" не хватает звезд с неба, пусть он даже круглый дурак (хотя это все-таки вряд ли - Управление не настолько неразборчиво с кадрами), но элементарно осмотреть тайники и забрать кассету он может? Значит, либо Мюллер знал (откуда?), что тайники - это пустой номер, либо опасался какой-то ловушки (ловушка, в которую жалко послать Лемке, но не жалко Власова?) Либо... Фридрих уже и сам не знал, что "либо".

– Ладно, - сказал он в очередной раз.
– Какие у вас соображения по этому делу?

– Ну...
– протянул Лемке, - не знаю... грязная история...

– Я догадался, - ядовито изрек Фридрих.
– Я читал официальное досье Вебера, там все безупречно. Но вы работали с ним уже не первый год. Вероятно, неплохо его знали и нередко с ним общались. Вы замечали что-нибудь странное или необычное в его словах, в его поведении в последнее время?

Лемке сосредоточено соображал.

– Начнем с отбрасывания самых невероятных гипотез, - помог ему Власов.
– Возможно ли хотя бы теоретически, что Вебер добровольно и преднамеренно ввел себе наркотик? Что он употреблял его уже не в первый раз?