– До сих пор, насколько я понимаю, от соседей не удалось узнать ничего интересного?
– уточнил для проформы Власов.

– Нет. Их, разумеется, опрашивали. Никто ничего не видел и не слышал.

– Но вы записали их голоса на предмет сравнения с голосом на пленке?

– Господин Власов, мы умеем делать свою работу.

– И найти свидетелей, видевших звонившего из автомата, конечно, тоже не удалось.

– Нет.

– И куда только девалась знаменитая бдительность московских бабушек?

– Вы совершенно напрасно иронизируете, - холодно изрек дэгэбэшник.
– Население нередко оказывает нам помощь. Но раз на раз не приходится.

– Кстати, а что с автомобилем Вебера?
– поинтересовался Власов.

– Стоит в гараже. Обыскан. Ничего.

– В смысле - ничего интересного?

– Ничего - это значит ничего, - отрубил хозяин кабинета.

Фридрих не слишком удивился: Вебер был профессионалом, и оставлять в машине хоть какие-нибудь личные вещи он бы не стал.

В дверь постучали. Получив разрешение, в кабинет вошла женщина лет сорока в форме с прапорщицкими погонами и положила на стол перед Власовым аудиокассету. Фридрих предпочел бы накопитель с цифровой записью, но пришлось удовольствоваться предложенным,

– У вас еще какой-то вопрос?
– сухо осведомился хозяин кабинета, видя, что гость не спешит подниматься.

– Да. Вам известно, что вчера в аэропорту Внуково задержана дойчская журналистка Франциска Галле?

– И что? Это дело целиком в компетенции криминальной полиции. Какое отношение оно имеет к вам?

– Она - гражданка Райха.

– Вы представляете имперский МИД?

– Вы прекрасно понимаете, кого я представляю.

– Если все это - часть операции Имперской Безопасности, ей следовало прежде всего уведомить российские органы и получить наше согласие. А сейчас делу уже дан законный ход. Нынче не сорок третий год, знаете ли. Россия - суверенная держава.

– Если Россия и теряла свой суверенитет, то как раз до сорок третьего года, - ответил Фридрих, не скрывая раздражения. Видение этого субъекта в кабинете с алыми знаменами и портретом Дзержинского на стене стало особенно отчетливым.
– Большевики захватили власть военным путем и оккупировали страну. А в сорок третьем году Россия была освобождена союзными войсками...

– Господин Власов, нет никакой необходимости читать мне политинформацию, - перебил хозяин кабинета.
– Лучше прочитайте ее тем, кто шлет в нашу страну своих представителей, доверху накачанных наркотиками. Насколько я знаю, в Райхе за наркотики расстреливают.

– Она не наш представитель, - устало сказал Фридрих.
– Вот уж на кого она похожа менее всего.

– В таком случае, почему она вас так интересует? Вы, разумеется, вправе не отвечать, - спохватился дэгэбэшник, - но и мы не обязаны давить на наших коллег из полиции.

– Ну хотя бы потому, что ей был введен тот же наркотик, что и Веберу, - рискнул Власов. И попал.

– Откуда вам это известно, если, как вы утверждаете, РСХА не имеет к этому отношения?

Фридрих улыбнулся: - Но ведь и вам кое-что известно об этом деле, хотя оно находится в ведении исключительно криминальной полиции?

– Хорошо, не будем играть в кошки-мышки. Она, как вы заметили, гражданка Райха. И, что еще более важно, нам известны ее политические взгляды. Вам, конечно, тоже.

– Конечно.

– Значит, вы хотите попросить, чтобы мы вывели ее из игры? Пустили в разработку по полной программе?

– Напротив, я прошу освободить ее как можно скорее. Идеально, если она выйдет на свободу сегодня.

– Вот как?
– дэгэбэшник, похоже, впервые за весь разговор был по-настоящему удивлен.
– Вообще-то, это будет непросто. Все же наркотики - серьезное обвинение и в России. А у нее с собой было два десятка ампул.

– Ну вы же прекрасно понимаете, что ее подставили. У либералов, конечно, часто мозги набекрень, но не до такой же степени, чтобы вкалывать себе дозу тяжелого наркотика в самолете, прямо перед посадкой в международном аэропорту! Что говорит она сама?

Хозяин кабинета подумал пару секунд, затем, как видно, все же решил играть в открытую:

– Говорит, что ничего не знает о штрике. Что хотела сделать себе обычную инъекцию инсулина. Собственно, на коробке и на ампулах действительно написано, что это инсулин. Реально во всех был штрик.

– Значит, у нее диабет! Надеюсь, ей была оказана необходимая помощь? ("Черт, не хватало только, чтобы эти ослы ее уморили...")

– Не беспокойтесь за нее. В Бутырке хорошая больница. Но диабет или нет - это вопрос неоднозначный.

– Что значит "неоднозначный"? Ей сделали анализы?

– В моче сахара нет. В крови уровень повышен, но не запредельно. Это может означать диабет, а может, и нет. В таких случаях положено наблюдать больного в условиях стационара и делать повторные анализы с интервалом в несколько дней.