Еще несколько дней в их глазах плескалась грусть, а сердца переполняли воспоминания. По вечерам у маленького костра они беседовали о прошлых временах, о рыбалке на берегах Мер Дуалдона, о ночах на Пирамиде Келвина, одиноко стоящей горе, где в пещерах когда-то скрывался клан Бренора, где звезды сверкали так близко, что казалось, будто до них можно дотянуться рукой, а вопросы бессмертия были просты и понятны. Потому что холодной звездной ночью на Подъеме Бренора нельзя было не ощутить связи с вечностью.

Дорога, которую называли просто караванной тропой, шла почти точно на северо-восток, к Брин-Шандеру, самому большому из десяти поселений, где всегда располагались органы власти и самый большой рынок. Брин-Шандер стоял под защитой нескольких пологих холмов, и почти на равном удалении от всех трех озер — Мер Дуалдона на северо-западе, Красной Воды на юго-востоке и Лек Динишера на самом востоке. Если пройти дальше на северо-восток, по направлению караванной тропы, то за полдня можно добраться до дремлющего вулкана, известного как Пирамида Келвина, а перед ней лежали ущелье и тоннели, когда-то приютившие клан Боевого Топора на целое столетие.

В десяти поселениях проживали около десяти тысяч обитателей, и все они, кроме Брин-Шандера, располагались по берегам озер.

Появление темного эльфа и хафлинга вызвало тревогу и волнение среди молодых стражников, охранявших главные ворота Брин-Шандера. Увидеть бы то ни было на караванной тропе перед самым началом зимы уже само до себе было удивительно, но если при этом один из путников эльфа с угольно-черной кожей!..

Ворота стремительно захлопнулись, и Дзирт громко рассмеялся — достаточно чтобы его услышали стражники, хотя до них осталось еще немало ярдов.

— Я тебе говорил, что надо поднять капюшон, — проворчал Реджис.

— Пусть они лучше рассмотрят меня, пока еще не подошли на выстрел арбалета.

Реджис шагнул в сторону от Дзирта, и тот снова засмеялся, на этот раз вместе с хафлингом.

— Остановитесь и представьтесь! — крикнул один из стражников, но его голос так дрожал, что его нельзя было назвать угрожающим.

— Посмотрите на меня, и давайте заканчивать с этими глупостями, — громко ответил Дзирт. Он встал посреди дороги, шагах в двадцати от деревянной крепостной стены. — Сколько лет надо прожить среди народа Десяти Городов, чтобы какие-то несколько лет не изгладили мой облик в вашей памяти?

Последовала длительная пауза, потом заговорил другой стражник:

— Назови свое имя.

— Дзирт До'Урден, идиот! — закричал Реджис. — А я — Реджис из Одинокого Леса, служу Бренору из Мифрил Халла.

— Не может быть! — раздался третий голос.

Ворота распахнулись так же быстро, как и захлопнулись.

— Видимо, их память не так коротка, как ты считал, — заметил Реджис.

— Хорошо снова оказаться дома, — отозвался дроу.

***

Спустя несколько дней Реджис спускался по тропе к частично замерзшему озеру, а заснеженные деревья напевали ему свою печальную песню. Вскоре перед ним раскинулась гладь Мер Дуалдона, покрытая серым и черным льдом, и лишь кое-где проглядывала голубая вода. Одинокий ялик, еще не отступивший перед приходом зимы, покачивался у длинного причала Одинокого Леса. Сам городок почти полностью скрывался за деревьями, и к утреннему небу поднимались только отдельные струйки дыма.

Реджис обрел спокойствие.

Он подошел к самому берегу, где оставался клочок незамерзшей воды, и бросил в полынью кусочек льда, а потом стал следить, как расходящиеся круги выбрасывают воду на края льда. Мысли стали тонуть в кругах на воде и погружаться в прошлое. Он вспомнил рыбалку — когда-то именно здесь было его самое любимое место. Он представил, как было бы хорошо вернуться сюда летом и снова забросить леску в воды Мер Дуалдона.

Даже не задумываясь над своими действиями, он опустил руку в маленькую сумку на ремне и достал оттуда белую кость величиной с ладонь — череп знаменитой форели Долины Ледяного Ветра. Из второй сумки, висевшей на бедре, появился нож для резьбы, и Реджис, не отрывая взгляда от пустынного озера, приступил к работе. Хафлинг стремился высвободить облик, увиденный им в этой кости, и на землю полетела стружка. В этом и состоял секрет его мастерства: он никогда не старался придать кости какую-то определенную форму, а только освобождал тот образ, который уже был там, и хафлинг просто дожидался, пока ловкие пальцы уберут все лишнее.

Затем Реджис опустил взгляд и, увидев, что у него получается, улыбнулся. Этот образ идеально подходил к его воспоминаниям о прошлом, о времени, проведенном с добрыми друзьями в стране столь же прекрасной, сколь и опасной.

Он потерял счет времени и стоял, отделывая фигурку, впитывая окружающую красоту и морозный воздух. Реджис настолько погрузился в прошлое, что едва не выпрыгнул из своих меховых сапожек, когда увидел у бедра голову огромной черной кошки.

Испуганный крик превратился в едва разборчивое «Гвенвивар!», и хафлинг с трудом ревел дыхание.

— Ей здесь тоже нравится, — раздался из-за деревьев голос Дзирта.

Реджис обернулся навстречу подходившему дроу.

— Ты мог бы и предупредить меня, проворчал хафлинг, обнаружив, что от неожиданности уколол кончиком ножа большой палец.

Он засунул палец в рот, чтобы остановить кровь, а потом с облегчением вздохнул, убедившись, что резная фигурка не пострадала.

— Я пытался, — сказал в оправдание Дзирт. — Дважды. Но у тебя в ушах ветер.

— Здесь не так уж и ветрено.