Гвенвивар негромко зарычала, но в ее голосе не было ни злости, ни тревоги, пантера просто разговаривала с небесами и ветром.

Дзирт присел рядом с огромной кошкой и поверх ее спины посмотрел на Реджиса. Каждый из них прекрасно знал, о чем вспоминает и размышляет другой, и никто не стал произносить ненужных слов.

Эту ночь каждый из них будет помнить до конца своей жизни.

— Я к этому не стремился, — сказал капитан Дюдермонт собравшимся лусканцам, стараясь перекричать громкий стук дождя. — Моя жизнь принадлежала морю, и возможно, я еще к ней вернусь, но сейчас я принимаю ваше предложение и буду служить вам на посту губернатора Лускана.

Стук дождя потонул в громких радостных криках.

— Чудесно, — тихо пробормотал Робийард, сидя позади капитана на трибуне — трибуне, построенной для Карнавала Воров, — жестокого воплощения лусканского правосудия.

— Я ходил по многим морям и повидал немало стран, — продолжал Дюдермонт, как только люди утихомирили крикунов, желая услышать каждое слово нового правителя. — Я изучил все гавани от Глубоководья до Врат Бальдура, Мемнона и далекого Калимпорта и видел лучших правителей, чем Арклем Грит. — При одном упоминании ненавистного имени из толпы раздался свист. — Но я никогда не встречал таких сильных духом и отважных людей, как те, кого я вижу сейчас перед собой.

Едва он замолчал, как собравшиеся снова разразились криками.

— Неужели они никогда не заткнутся, чтобы можно было покончить с этим делом и укрыться от проклятого дождя, — ворчал Робийард.

— Сегодня я оглашаю свой первый декрет, — заявил Дюдермонт. — Эта трибуна и это отвратительное заведение, именуемое Карнавалом Воров, будут уничтожены раз и навсегда.

Реакция собравшихся — немногочисленные достойные восклицания, любопытные взгляды и множество озадаченных лиц — напомнила Дюдермонту о неимоверной трудности, стоявшей перед ним задачи. Карнавал Воров был самым отвратительным учреждением из всех, что ему приходилось видеть. Здесь публично издевались над виновными — а иногда и невиновными мужчинами и женщинами, их прилюдно унижали, пытали, а порой и подвергали жестокой казни. Но многие жители Лускана считали это зрелище развлечением.

— Я буду сотрудничать с верховными капитанами, и уверен, что они забудут о наших давних столкновениях в открытом море, — продолжал Дюдермонт. — Вместе мы превратим Лускан в блестящий пример того, чего можно достичь, если стремиться к общей великой цели, если прислушиваться к голосам не только знати, но и всех простых людей.

Снова поднялся шум, и Дюдермонту пришлось сделать паузу.

— А он оптимистично настроен, — не унимался Робийард.

— А почему бы и нет? — спросил сидевший рядом Сульджак, единственный из верховных капитанов, принявший приглашение Дюдермонта, да и то лишь по настоянию Кенсидана.

Общая атмосфера собрания, слова Дюдермонта и радостные возгласы собравшихся лусканцев заразили Сульджака энтузиазмом, и он гордо расправил плечи.

Робийард проигнорировал слова своего соседа и наклонился вперед.

— Капитан! — крикнул он, привлекая внимание! Дюдермонта. — Неужели ты хочешь, чтобы половина твоих подданных простудилась от этой сырости и холода?

Дюдермонт усмехнулся, поняв откровенный намек чародея.

— А сейчас расходитесь по домам и мужайтесь, — обратился он к толпе. — Постарайтесь согреться и не теряйте надежды. День переменится, и хотя Талое Повелитель Штормов нас пока не слышит, небо над Лусканом стало ярче!

Последние слова вызвали самые громкие и радостные крики.

***

— Он трижды пускал меня на дно, — прорычал Барам, наблюдая вместе с Таэрлом за собранием с балкона. — Три раза этот пес Дюдермонт и его разукрашенная «Морская фея», будь проклято это имя, выбивали из-под меня корабль, а один раз он даже приволок меня на Карнавал Воров. М Он засучил рукав и продемонстрировал следы от ожогов, полученных от ударов раскаленной кочергой. — Тогда мне пришлось заплатить надсмотрщикам больше, чем стоил новый корабль.

— Дюдермонт собака, что и говорить, — согласился Таэрл.

Потом он усмехнулся, подтолкнул локтем своего приятеля и показал на заднюю часть площади, где под навесом собрались почти все надсмотрщики Карнавала Воров.

— Смотри-ка, а они не слишком обрадовались окончанию развлечений.

Барам при виде мрачных лиц палачей насмешливо фыркнул. Они с удовольствием занимались своей работой и называли Карнавал Воров необходимым инструментом поддержания правосудия. Но Барам, побывавший в известняковых пещерах, где располагались камеры осужденных, прошедший через арену Карнавала и заплативший значительную сумму, чтобы избежать наказания — а ему, как пирату, грозило четвертование, — знал, что все они еще и разбогатели на взятках.

— Мне кажется, этот дождь вполне подходящее явление для сегодняшнего события, — заметил Барам. — Вскоре над Лусканом соберутся настоящие грозовые тучи.

— Ты бы так не говорил, если бы посмотрел на этого Сульджака, который внимает каждому слову проклятого Дюдермонта, — сказал Таэрл, на что Барам ответил сдавленным рычанием.

— Он намерен подняться, уцепившись за полу его мундира, — продолжал Таэрл — Знает, что он самый незначительный из нас, и теперь считает себя самым умным.