— Где был, где был? Пиво пил, — отшутился Юрий.

— Нет, я серьезно! Я думал уже все, и тебя туда же отправили, куда и Ольгу. Все думаю, пора в отставку, Александр Викторович. Если у тебя из-под носа крадут лучшего друга, то это уже п… всему!

Затем Астафьева окружил целых хоровод знакомых лиц: Олег Батов, Мишка Юдин с его подругой, Витька, еще пара охранников. Юрий прошел в комнату штаба, и сбросив ветровку, устало признался: — Имел я встречу с очень интересными людьми.

— Угрожали? — спросил Зверев.

— Нет, наоборот. Это наши союзники.

— Кто? — спросил Батов. Юрий многозначительно огляделся по сторонам, и Зверев тут же закричал на своих подчиненных: — Ну-ка, быстро пошли все по местам! Чего собрались сюда? Брысь отсюда!

Лишь оставшись в меньшинстве: с Батовым, Мишкой и Зверевым; Астафьев произнес нужное слово: — Моссад.

Мишка присвистнул. Юрий же продолжил рассказ.

— У них вырос очень большой зуб на товарища Ахмеда Шакира. Олег, как ты думаешь, вот он мог стоять за теми покушениями кавказцев на тебя?

Батов на несколько секунд задумался, потом кивнул головой.

— Да. Мы с ним в последнее время что-то слишком часто пересекаемся. Пару раз я перебил его заказы на очень хорошую сумму.

— Ну, вот. А евреи говорят, что это вообще стиль его работы. Слишком часто люди, мешающие его бизнесу просто уничтожаются.

— Что еще говорили эти наши новые друзья? — спросил Зверев. — Что им вообще-то надо?

— Им нужен Мансур. А мне Ольга. На этом мы и сошлись.

В это самое время голова Мансура покоилась на коленях Ольги Малиновской. Та, поглаживая густые волосы террориста мягким голосом расспрашивала его о довольно странных вещах.

— Так сколько тебе было лет, когда умерла твоя мама?

— Пятнадцать.

— И после этого твоим воспитанием занялся сводный брат?

— Да. Отец был тогда уже очень слаб. Он умер буквально через год после матери.

— Как звали твоего брата?

— Ахмад-Шах-Билуджини. Но все звали его просто Шах.

Ольга на секунду прервала свое занятие, а потом продолжила разглаживать волосы Мансура.

— И он начал прививать тебе мужественность? Возил на охоту, рыбалку, на бокс.

— На козлодрание, в Афганистан. Это было ужасно, но я сделал вид, что мне понравилось.

— Бедный мальчик!

Говоря эти слова Ольга нисколько не кривила душой. Она действительно сочувственно относилась к этому удивительно красивому юноше. Мансуру было под тридцать лет, но, толи его так омолодили многочисленные косметические операции, толи от природы он был таким. Но, первый раз увидев его перед собой, Ольга просто ахнула, настолько он был притягательно красив. Хотя, вся атмосфера их первой встречи как раз к лирике не располагала.

Признаться, когда Ольгу снова закатали в пыльный ковер и, погрузив в багажник, повезли с виллы, она готовила себя к худшему. Невольно вспомнился известный анекдот: "Плохая примета, если вас вечером везут в лес в багажнике". Привезли ее куда-то к морю, это она определили по донесшимся до ее ушей реву пароходного гудка и крику чаек. "Или отдадут толпе пьяных матросов, или утопят", — подумала она. Вытащив из машины, ее куда то понесли, причем плеск волн стал слышен еще лучше, а потом бросили на что-то жесткое. Это жесткое при этом как-то слегка качалось под ней, а рядом явно плескалась волна. Вскоре взревел двигатель, и Ольга почувствовала по вибрации пола все его дурные лошадиные силы. "Топить? — все гадала Ольга. — Или матросам? Нет, лучше бы уж тогда топить".

Путешествие было коротким, вскоре двигатель стих, и ее начали разворачивать из душного, пыльного коврового плена. Когда она окончательно очутилась на воле, то первое, что увидела, это белый бок какого-то корабля. Сверху на нее с любопытством смотрели несколько чисто турецких рож. Самым значительным лицом из этого числа «зрителей» было монументальная физиономия некого альбиноса, увенчанная сверху большой белой же фуражкой с громадным «крабом». Именно этот «крабоносец» первый обозначил свой интерес к привезенной в ковре женщине.

— Али, что это за баба? — крикнул он по-английски.

— Эту сучку привезли сюда, чтобы обломать. Шеф очень ею недоволен.

Альбинос захохотал.

— Давай ее сюда, мы только что пообедали, и нам не хватает десерта!

Ольга из всего этого разговора поняла, может, только половину, но и этого ей хватило для того, чтобы понять свою судьбу. Между тем один из сопровождающих снял с нее наручники, а потом подтолкнул Малиновскую к трапу, и буркнул что-то по-турецки, махнув рукой наверх. Она начала медленно подниматься вверх, но когда до палубы оставалось не более метра, и сверху к ней протянули уже руки, Ольга с силой оттолкнулась от борта, и, перелетев катер, обрушилась в воду. Вынырнув, она со всех сил поплыла в сторону берега. Она слышала за спиной возбужденные крики матросов, потом загудел двигатель катера. Ее шелковый халат словно сам соскользнул с тела, и теперь она плыла совершенно обнаженной. Ольга понимала, что уйти от катера ей не удастся, но вдруг этот ее побег увидит кто-то со стороны? Через пять минут ее догнали, и, буквально за волосы втянули в лодку. Она не знала ни слова по-турецки, но поняла все, что сказал ей один из втащивших в катер ее матросов. Странно, сейчас можно было применить все свои знания карате, она была со свободными руками, противников было всего двое, но какой-то психологический паралич сковал ее. Эта ее полная нагота словно парализовала Малиновскую. Вскоре знакомый, белый бок яхты приветствовал ее своей безысходностью. Теперь ее поднимали на борт чуть ли не всей командой, и это ощущение грубых мужских рук на ее теле вгоняло ее в дрожь больше, чем холодная морская вода. Лишь только ноги ее коснулись палубы, и кто-то со спины, сразу, с хохотом, обнял ее, шаря руками по груди. "Все, сейчас начнется", — мелькнуло в голове Ольги. Но тут откуда-то со стороны раздался сердитый мужской голос, говоривший что-то на языке, похожем на арабский. Все мужики как-то сразу отпрянули, странно поскучнели, альбинос начал с кем-то объясняться, опять же с интонацией извинения. Толпа матросов расступилась, и Ольга увидела невысокого, но очень красивого парня. Черноволосый, с поразительно правильными чертами лица, с большими, выразительными глазами, он удивительно походил на классического героя любовника. Одет он был своеобразно, в атласном, незастегнутом халате на голое тело. Да и вообще, взлохмаченные волосы и заспанное выражение лица подсказали ей, что этот молодой человек только что поднялся. Увидев Ольгу, он странно изменился в лице, шагнул вперед, а потом спросил: — Алия?