— Ольга. Меня зовут Ольга, — ответила Малиновская, продолжая зябко вздрагивать всем своим обнаженным телом.

— Тебя зовут Ольга? — неожиданно по-русски спросил он.

— Да, я Ольга.

Тогда он взял ее за руку и повел куда-то по палубе. Позади она услышала разочарованный вздох и ропот матросни. Они спустились вниз, красавец открыл одну из дверей и они оказались в каюте. Это был уголок роскоши, словно сюда, на обычное судно перенесли кусочек из восточных сказок. Стены были обиты узорным, золотым атласом, на полу лежал огромный ковер, а кровать, банкетка и несколько пуфиков с такой же дорогой обивкой были с затейливо изогнутыми ножками. Тут же стоял кальян, на смятой кровати лежали вперемешку подушки, одежда, очень много газет. Между тем хозяин каюты порылся в пузатом комоде и бросил Ольге большое полотенце и махровый халат. Сам же он забрался на свою необъятную кровать и оттуда наблюдал за своей нежданной гостьей.

— Может, отвернешься? — спросила Ольга. Но он не ответил, и Малиновская, выругавшись про себя, начала торопливо вытираться. Облачившись в халат, она вопросительно посмотрела на своего не то спасителя, не то повелителя. Тот же молча показал рукой на место рядом с собой. Она забралась на кровать, и спросила: — Как тебя зовут?

— Мансур, — ответил он, и Ольга почувствовала, как буквально теряет сознание. Это был секундный, но вполне отчетливый обморок. Она завалилась на бок, правда, успела поднять голову до того, как встревоженный хозяин успел прийти ей на помощь.

— Что с тобой? — спросил Мансур. — Тэбе плохо?

— Ничего. У тебя не найдется чего-нибудь поесть? Я давно ничего не ела.

На самом деле Ольга есть не хотела, хотя последний раз принимала пищу больше суток назад. Слишком велико было напряжение. Но, после ее слов, к удивлению Ольги, Мансур явно смутился. Подобных реакции от этого прожженного террориста она ни как не ожидала. Он взял со стола мобильник, и произнес в микрофон несколько фраз. Буквально через пару минут в дверь осторожно постучали. Мансур что-то гортанно крикнул, и в отрывшейся двери показался матрос с огромным золотым подносом. Толи поднос был действительно из чистого золота, толи почтительность этого слуги была столь велика, но он проскользнул в каюту согнувшись так, что поднос его чуть не ковырнул длинный ворс ковра. Водрузив свою ношу на столик, слуга выскользнул за дверь. Одного взгляда на поднос хватило Ольге для того, чтобы действительно захотеть есть. На большом блюде было что-то цветастое, аппетитное, она явно рассмотрела жареное мясо, кусочки овощей, что-то, вроде, рыбы. Ну, а запах был совершенно сумасшедшим. На вкус ее это подтвердило свой товарный вид, и Ольга с трудом заставила себя оторваться этого праздника желудка. Что окончательно ее подкосило, это кофе. Такого кофе она не пила никогда. Это было не растворимое кофе, это она чувствовала, и его аромат и вкус были совсем божественны. Все это время Мансур не ел, только пристально наблюдал за тем, как поглощает пищу его странная гостья. И, невольно, разговор, Ольга начала как раз с кофе.

— Какой вкусный кофе. Это что за сорт?

— Это робуста, из горного Йемена. Самый дорогой сорт в мире.

— Чудо, просто чудо. Ты почему не ешь?

— Я успею.

Она забралась на кровать, поудобней устроилась на подушках, и первая начала разговор.

— Кто такая Алия?

Мансур чуть помедлил с ответом, потом начал рассказывать. По-русски он говорил хорошо, словарный запас у террориста был обширен. Но, видно, набирался он всего этого от кавказских своих друзей-моджахедов, и так точно скопировал горный акцент, что порой Ольге казалось, будто она разговаривает с типичным «арой», коих много приставало к ней с сексуальными предложениями за ее жизнь.

— Алия была моей первой кормилицей. Ее ребенок умер в тот же день, когда я родился. Из-за этого ее выгнал из дома первый муж, посчитал дурной приметой. Я всегда считал, что у меня две матери, Фатима, и она, Алия. Ты на нее очень похожа, мамой клянусь. Она всегда рассказывала мне столько сказок, пела мне песни. Она была очень доброй женщиной.

— Почему была? Что с ней стало.

— Она умерла. Когда мне было десять лет, мой отец второй раз отдал ее замуж. Этот ее муж, Ибрагим, оказался большой сволочью. Он просто забил ее насмерть.

— Ты убил его? — чисто по наитию спросила Ольга.

— Да сразу же, как только взял в руки оружие. Хотя он и был любимым нукером моего сводного брата. Это было первое мое убийство. Брат заплатил клану Ибрагима за его убийство сто тысяч долларов, но был при этом очень доволен. Именно этого он от меня и добивался, чтобы я стал настоящим мужчиной, а только чужая кровь делает из мальчика мужчину.

Неожиданно Ольга почувствовала какую-то жалость к этому несчастному парню.

— Бедный ты мой. Иди сюда, — позвала она, отставляя в сторону пустую чашку. Тот, словно ждал этого. Он перекатился по кровати поближе к своей пленнице, и положил голову на ее колени. Ольга начала гладить его по голове, приговаривая: — Бедный-бедный мальчик. Так какие сказки тебе рассказывала Алия? Про Шахерезаду и тысячу и одну ночь?

— Да, про Алладина и разбойников.

— Жил был бедный мальчик Алладин, и был он младшим братом старого, злого и одноглазого ростовщика Касыма…

"Хорошо, что мать пичкала меня эти сказками все детство", — подумала Ольга. — "Только на долго меня не хватит, я ведь не Шахерезада".

Но уже через минуту она поняла, что участь арабской сказочницы ей не грозит. Мансур спал, безмятежно, ровно дыша. Тогда расслабилась и она.

"Черт, душу бы сейчас продала за сигарету"! — подумала Ольга, но оглядев каюту поняла, что такого счастья ей не видать. Мансур был явно не курящим. Надежда оставалась на кальян, но пока надо было хорошенько обдумать свое положение.

И вот теперь, сутки спустя, она снова расчесывала волосы этого удивительно террориста.

Ближе к вечеру Астафьеву позвонил Шнейдер.

— Юрий, ты, помнишь, рассказывал про квартиру, которую снимал тот владелец внедорожника? Какой-то ливанец.

— Да, как же, помню. Его зовут Симон Анабашлы.

— Какой там адрес?

Юрий нашел на столе бумажку с нужным адресом, и продиктовал его израильтянину. Этот разговор имел неприятные последствия для консьержки дома на улице имени Архиепископа Макариоса. Этот старомодный дом с громадными квартирами был построен еще в тридцатых годах для английской знати, любившей приезжать на остров на всю слякотную английскую зиму. Его так и называли — Английский дом. С тех пор тут ничего не изменилось. Пятиметровой высоты потолки, монументальные камины и столь же монументальные каминные трубы над старинной черепицей. Даже жильцы поменялись только в пяти квартирах из тридцати. Старомодный забор с коваными решетками возвышался на три с лишнем метра над каменной основой, которая возвышалась еще на метр от земли. Каждая такая стальная заготовка кончалась остро заточенной пикой, и проникнуть через него было весьма проблематично Так что, система наблюдения здесь отсутствовала, зато сама мадам Агата Солари, потомственная консьержка, стоила не менее двух хорошо обученных доберманов. В свои шестьдесят пять лет, при всей своей тучности, эта заслуженная вдова первого консьержа дома ревностно стояла на страже покоя и благосостояния своих жильцов. Проникнуть в дом постороннему было целой проблемой. Сначала нужно было нажать кнопку у кованной калитки, тогда в окне появлялась кудрявая голова мадам Солари. Если это был жилец, то она торопливо выплывала на улицу, и лично открывала калитку старомодным ключом. Потом точно так же открывала массивную дверь обширного парадного, где хозяев и гостей уже ждали распахнутые дверцы старомодного лифта. Он уходил вверх с солидным, довольным урчанием, как бы подчеркивая свою незыблемую важность. Если же посетитель был из новеньких, то следовал подробный допрос, затем Солари звонила в квартиру хозяев, и те уже говорили, разрешать пропустить гостя или нет.