Пролетает Валкирия, —

И окрепшие пальцы сжимают меча рукоять,

И воинственным выкликом вновь размыкаются челюсти,

И кровавые реки текут пред глазами опять

В неисчерпанной прелести…

1908

14. СТОДВАДЦАТИЛЕТНЯЯ

Когда зловонный черный двор

Ты проплываешь в полдне жарком,

Над чадом плит, над визгом ссор,

На смех растрепанным кухаркам,

И смотрит пестрая толпа,

Как, дань матчишу отработав,

Ученый шпиц выводит па

Под песнь мятежных санкюлотов, —

Меня несет, несет река

Жестоких бредов… я провижу:

Опять марсельские войска

Спешат к восставшему Парижу…

46

Опять холодный дождь кропит,

Блуждает ночь в хитоне сером,

Как шлюха пьяная, хрипит

Весна, растерзанная Тьером.

Над тенью тихих Тюильри,

Над прахом сумрачных Бастилии

Неугасимый свет зари,

Неутолимый крик насилий…

Преемственности рвется нить

У самого подножья храма,

Ничем уж не остановить

Дорвавшегося к власти хама.

Забыть, не знать, что столько пут

На теле старческом Европы,

Что к дням неистовства ведут

Лишь многолетние подкопы,

Что на посмешище зевак

Тебя приносят, марсельеза,

И что летит в окно пятак

За песню крови и железа!

1908

15. ИЗ-ПОД СТОЛА

Я вас любил, как пес: тебя, концом сандалии

Почесывавший мне рубиновую плешь,

Тебя, заботливый, в разгаре вакханалии

Кидавший мне плоды: «Отшельник пьяный, ешь!»

Остроты стертые, звучали необычней вы,

Мудрее, чем всегда… Я славил пир ночной,

И ноги танцовщиц, и яства, и коричневый

Собачий нос, и все, что было надо мной.

Но вот — благодаря чьему жестокосердию? —

Я вытащен наверх, на пьяный ваш Олимп,

И вижу грязный стол, казавшийся мне твердию,

И вижу: ни над кем из вас не блещет нимб!

47

О, если бы я мог, скатившись в облюбованный

Уютный уголок, под мой недавний кров,

Лежать на животе, как прежде очарованный,

Как смертный, никогда не видевший богов!

1909

16. НОЧЬ ПОСЛЕ СМЕРТИ ПАНА

О ночь священного бесплодия,

Ты мне мерещишься вдали!

Я узнаю тебя, мелодия

Иссякшей, радостной земли!

За призрак прошлого не ратуя,

Кумир — низверженный — лежит.

В ночную высь уходит статуя

Твоих побед, гермафродит.

Обломком мертвенного олова

Плывет над городом луна,

И песня лирика двуполого

Лишь ей одной посвящена.

Влюбленные следят на взмории

Преображенный изумруд,

А старики в лаборатории

Кончают свой привычный труд:

Шипят под тиглями карбункулы,

Над каждым пар — как алый столб,

И вылупляются гомункулы

Из охлаждающихся колб…

1909

17—20. ОСВОБОДИТЕЛИ ЭРОСА

1. ПРОЛОГ

Себе, истребившим последнюю память

Об оргиях Пана, о веснах земли;

Себе, потушившим волшебное пламя

Несчетных цветов плодородной земли;

48

Себе, заключившим в граниты, как в панцирь,

Увядшее тело плененной земли;

Себе, окрылившим священные танцы

И первые ласки над гробом земли, —

Поем эти гимны. — О Эрос, внемли!

2. ПАН

Все робкие тени, все краски весенние —

Земли обольстительный грим!

Все запахи, шорохи, зовы, движения —

Все было замыслено Им,

И пытка любви прикрывалась забавами:

Весна приходила с бичом,

И новь загоралась цветами и травами

Под властным весенним бичом.

В полночных чертогах, возникших из воздуха,

Туманов и первых цветов,

Резвились без устали, вились без роздыха

Незримые демоны снов.

Спускаясь на землю дорогой знакомою —

По матовым сходням луны, —

Они искушали любовной истомою

Жрецов непорочной луны.

Безумцы, влекомые страстью разнузданной

На ложа зачатий и мук,

Глумились над Эросом, тенью неузнанной

Бродившим, искавшим свой лук.

И Эрос, терзаемый всеми, что тратили

На оргиях пламя любви,

Провидел: появятся скоро каратели

За смертную пытку любви.

3. СМЕРТЬ ПАНА

Нас месть увлекала вперед сатурналиями: