Но ты молчишь, Миньяр, и не даешь ответа,

Ни на один вопрос не проливаешь света,

Считая, что хранить ты вправе свой секрет,

Которому цены, конечно, сходной нет.

Однако, кисть твоя молчанье нарушает

И труд твой вопреки тебе разоблачает,

Не в силах сдерживать прекрасный свой порыв

И тайну творчества нам до конца раскрыв.

Ее для нас уже не существует боле:

Под пышным куполом мы — как в открытой школе,

Где живопись сама — благое божество! —

Вещает правила искусства твоего,

О главных трех частях твердит нам вдохновенно *,

Необходимых для картины совершенной

И в сочетании которых испокон

Залог высокого успеха заключен.

Но отдает она, бесспорно, предпочтенье

Лишь той **, которую, как высший дар небес,

Везде считаем мы за чудо из чудес;

* Вымысел, рисунок, колорит. (Примеч. Мольера).

** Вымысел, первая часть живописи. (Примеч. Мольера).

139

Лишь той, парению которой нет преграды;

Без коей по земле мы ползаем, как гады,

Всем управляющей по прихоти своей

И указующей роль двух других частей.

Достойный замысел художнику внушая

И творческий порыв собою завершая,

Она ведет его на поприще, где он

Способен воплотить в действительность свой сон

И где поэзия и живопись согласно,

Как две сестры, обман даруют нам прекрасный,

Умно использовав всех прелестей запас,

Что к сердцу каждого находят путь тотчас,

И, облачившись в столь похожие уборы,

Одна пленяет слух, другая — наши взоры.

Твое творение нам подает совет

Согласовать всегда и место и сюжет,

Не затевать пиров вокруг могилы, где бы

Над головой был ад, а под ногами небо;

Советует ласкать гармонией наш взгляд,

Из двух контрастных групп создав один уклад,

Который, правильно распределив все роли,

Обилием фигур не загружал бы поле,

Но удалял бы прочь смятенье, крик и гам,

Покоя б не смущал, любезного очам, —

Такой порядок, где без толчеи напрасной

Образовало б всё один ансамбль согласный,

Где дважды не было б ничто повторено,

Где было б всё из недр души извлечено,

Умно приправлено изяществом античным —

Не стилем готики, лишь варварству приличным,

Чудовищным векам невежества и тьмы,

Под тяжким бременем которых гибли мы,

Когда, почти весь мир залив своей волною,

На вкус изысканный они пошли войною

И, обратив во прах могущественный Рим,

Едва не погребли искусство вместе с ним.

Оно советует, не прибегая к лести,

Главнейшее лицо на первом ставить месте,

Но блеск величия, пленяющий наш глаз,

Не с помощью пустых подчеркивать прикрас,

Блюдя, как правило, чтобы на первом плане,

140

В итоге множества приложенных стараний,

Не заслоняемый деталью ни одной,

Спокойно выступал намеченный герой.

Оно зовет: уйти от ложных украшений,

От мелочей пустых, от лишних наслоений,

В сюжете следовать лишь истине живой,

Быть верным ей во всем, быть верным ей одной,

И вольности себе не разрешать, помимо

Тех случаев, когда она необходима.

Рисунка тщательный оно дает урок *,

Чтоб стиль классический усвоить каждый мог,

И учит находить прекрасную натуру,

Приняв за образец античную скульптуру,

Которая, избрав какой-нибудь предмет,

Все лучшие черты выводит в нем на свет,

В разнообразии единство постигает

И смело естество искусством исправляет.

Оно внедряет в нас, воспитывая вкус,

Пропорций правильных и грации союз,

Искусного фигур желает сокращенья,

Не допуская форм природных извращенья;

Контрасты требует умно распределять,

Вполне развитыми тела изображать

И, в выгоднейшем их расположив соседстве,

Строжайше соблюсти законы соответствий,

Стараться избегать такой галиматьи,

Когда конечности у тела не свои

Или играют роль нелепого довеска;

Все мускулы отнюдь подчеркивать не резко,