Учитывая все это, Омелия искренне обрадовалась хоть какой-то одобрительной реплике спутника.

– Так что отлично? – повторила она.

– Чего бы тебе хотелось? – задал встречный вопрос Лазаро, поглядывая на девушку из-под свесившихся вперед ушей.

– Очень интересно! Ванну с ароматическими маслами, зеленый чай с жасмином, свежую булочку и томик стихов Баль-зен-Хаэля. Лазаро, да смилостивятся над тобой боги! Я лишилась государства и подданных в полном составе, только чудом не погибла, а ты спрашиваешь, чего бы мне хотелось?!

– Именно. Когда все уже рухнуло ниже некуда, практически любой путь ведет наверх. Остается его – путь, в смысле – выбрать.

Он вновь повернулся к хрустальному шару и легонько постучал по нему краем копыта. Что он там разглядел или не разглядел, Омелия не поняла – с ее точки зрения, в шаре лишь клубился слегка мерцающий туман.

– Деньги и их эквиваленты у тебя есть, – продолжал колдун, не отрываясь от шара. – Найти того, кому их предложить в обмен на те или иные услуги, – вопрос времени, а оно пока тоже есть. Нужно продумать, что это должны быть за услуги и как ими воспользоваться… Помнится, твоя венценосная матушка хотела восстановить былую славу Эрианта, прибрав к рукам Нижнюю Угорию. Над этим планом подумать не хочешь?

– Кажется, Лазаро, ты тронулся умом, – девушка сочувственно приложила ладонь к мохнатому лбу. – И в лучшие-то годы на моей памяти Эриант не пытался всерьез претендовать даже на соседние части побережья – даром что они никому не нужны.

– Во всем есть плюсы и минусы, – философски возразил Лазаро, махнув хвостом. – Я скорблю о гибели Эрианта, но… Во-первых, сейчас тебе нечего терять, а значит, по крайней мере как правительница ты заведомо не проиграешь. Во-вторых – а кто говорит о силовых методах? Как известно, лучший способ стать королевой выйти замуж за короля.

А именно сейчас король, в смысле – царь Нижней Угорий, совершенно не женат. На-тко вон, взгляни.

Омелия послушно и не без любопытства склонилась над шаром, обнаружив, что если смотреть под определенным углом, то туман рассеивается, открывая картины Мира.

– Это вот он? – поинтересовалась девушка через пару мгновений. – Слушай, он же стар и даже не сед, а прямо-таки откровенно лыс!

– И что? – поинтересовался Лазаро. – Тебе с него что, шерстяные носки вязать? Во-первых, дорогая моя госпожа, в человеке все-таки важнее не внешность, а содержание. Откуда ты знаешь: может, он образец высочайшей морали, бесстрашия и бескорыстия? Может, он ночами не спит, создавая справедливые законы или строча философские труды? А кроме того, скажу тебе по секрету: старость – не такая уж непоправимая вещь. До определенных пределов, разумеется. А уж про лысину я вообще молчу.

Омелия, скептически хмыкнув, вновь склонилась над хрустальной сферой, послушно являющей царские покои. Хм, если царь и обдумывал какой-либо великий труд или новый закон, то удачно маскировал свои думы, с жизнерадостным видом возлежа на широченной постели и сжимая в руке кубок из бесценного (куда там золото!) каркадданового рога [3]. «И не отравишь!» – невольно подумала Омелия. Высокоморальный самодержец облачен был в шелковое исподнее, а компанию ему составляли две девицы, одежды на которых было немногим больше, чем на Омелии во время купания в закрытом дворцовом бассейне.

– Пожалуй, насчет старости ты в чем-то прав, – хмыкнув, вынесла девушка свой вердикт, – но вот со всем остальным, боюсь, просчитался. Впрочем, я поду маю над твоими словами, – и добавила, иронично сощурив глаза: – Вот уж не думала, Лазаро, что ты под старость станешь не только лошадью, но и сводником!

– И ты еще не представляешь, насколько, – тихо, чтобы девушка не услышала, проговорил колдун.

По летнему небу плыли просвечивающие белые облачка, неторопливо направляясь куда-то по своим облачным делам и вовсе не обращая внимания на землю, по которой невесомо скользили их тени. Воробьи под застрехой крыши деловито чирикали, снабжая провиантом противно скрипящих отпрысков -уже второй в этом году выводок. Сорока, сверкая черно-белым оперением, собиралась лететь в сторону заброшенного и заросшего бурьяном сада, но, заметив что-то с ее точки зрения необычное, присела на забор, слегка покачивая длинным хвостом и склоняя носатую голову то на одну, то на другую сторону.

Виан, устроившись на коротко выщипанной скотиной травке перед избой, вновь принялся раскладывать в рядок срезанные побеги. Горох, укроп и петрушку, старательно перемежая огородную зелень лебедой, осотом и сурепкой. Рыже-белая пегая коза с кривым рогом с задумчивым интересом следила за его действиями, не забывая мерно двигать челюстями.

– Слушай меня еще раз, Шельма, – Виан наставительно помахал перед козьим носом начавшей подвядать лебедой. – Вот это – сорняк, ешь его, сколько влезет.

Коза смерила лебеду взглядом раскосых желтых глаз и, решив после секундного раздумья, что любой пищей, идущей прямо в рот, пренебрегать не следует, схватила протянутую веточку и принялась торопливо пережевывать. Виан некоторое время следил за ее челюстями, а затем поднял с земли побег гороха с болтающимся на нем незрелым стручком. Шельма поспешно проглотила лебеду и жадно потянулась за горохом.

– Э-э, нет! – Виан отвел руку в сторону, пальца ми другой метко щелкнув козу по носу. – Это, Шельма, горох, растение огородное. Его тебе есть никак нельзя. А за каждую попытку будешь вот так получать по сопатке.