– А какая в Эрианте самая главная тайна? – тут же спросил Виан.

– Откуда мне знать, – пожала плечиками девушка. – Это Лазаро тайнами заведовал, пока лошадью не оборотился! Вот что. Ты переоденься – хотя можешь, конечно, и в покрывале ходить, если нравится – и поднимайся по лестнице в Зал аудиенций. Я последнее время там живу, в этом зале почему-то не так страшно по ночам. Приходи – и мы побеседуем. Я буду ждать.

Белевший в темноте силуэт исчез, но на этот раз Виан расслышал звуки шагов. Парень пожал плечами – сам до конца не понял, к чему, – и пошел переодеться: в покрывале было непривычно и неудобно, а босые ноги замерзли окончательно на остывающем камне.

Когда Виан – все-таки не в покрывале, а в рубашке, штанах и сапогах, как положено – нашел Зал аудиенций, как здесь, в Эрианте, называли престольный покой, Омелия была уже там. Она тоже переоделась, облачившись в платье непривычного Виану покроя, очень выгодно подчеркивающее достоинства се фигуры. К принцессе вернулась чуть насмешливая Манера речи. Не госпожа с простолюдином, отметил Виан, а скорее старшая сестра.

Они разговаривали допоздна, до того часа, когда глубокая ночь постепенно переходит в раннее утро. Это, впрочем, не совсем верно – разговаривали. Виан поначалу задавал вопросы – отчасти утоляя собственное любопытство, отчасти делая приятное Омелии, в прямом смысле этого слова жаждавшей отвечать на любой вопрос. Потом он почти перестал спрашивать, лишь изредка репликой поощряя принцессу говорить дальше.

Конек куда-то исчез, не то занятый колдовскими делами, не то просто решивший не встревать в беседу.

– Госпожа! – говорила принцесса. – Я с детства была госпожой и никем другим. С того момента, когда научилась понимать речь других людей. Я была госпожой, учась ходить, говорить, плавать, ездить верхом – это было совершенно естественно, так ко мне не обращалась только мать. Лишь потом мне объяснили, что это слово означает и к чему обязывает. И только лет в десять я узнала, что я – госпожа для жителей пусть и очень богатого, но маленького города – одного из многих сотен, если не тысяч разбросанных по всему миру от владений арксов на севере до странных земель к восходу от Кханда. А потом я осталась одна в этом городе и узнала немало нового, в том числе и о себе.

– Откуда же? – спросил Виан, откусывая от печенья, приготовленного, как он знал, вовсе не незримыми волшебными слугами, а самой Омелией, и запивая горячим терпким напитком, именуемым «чаем».

– Из книг, – ответила принцесса. – Из тех книг, с которыми едва ли не единственными могла общаться, чтобы не так трястись от ужаса по ночам.

Виан вспомнил, сколько раз ему приходилось ночевать вне дома, одному – в лесу ли, в поле. Но лес и поде – это, конечно, не погибший город. Даже в пустом доме, стоящем посреди вполне живой деревни, одному бывает страшновато. Опять же нежить всякая: с лесной-то понятно обычно как сладить или глаза ей отвести, а в мертвом городе мало ли откуда чего поналезет!

– У вас, верно, много книг? – поинтересовался парень.

Хотя глупый вопрос – конечно же, много. Дворец все-таки, здесь небось все было, чего обитатели ни захотят, и самое лучшее. Опять же, Храма Пастхова в Эрианте, похоже, не было, никто не говорил, что читать, а что жрецам отдать.

– Много, – подтвердила его догадки принцесса. – После прабабки осталась библиотека, несколько сотен фолиантов. Да и потом приезжий люд кое-что привозил – по просьбе правительницы или же просто в подарок. А еще оставались книги, о которых я даже раньше и не знала.

Принцесса встала с кресла и прошлась по залу. Виан, переваривавший информацию о том, что в мире существуют сотни разных книг, получил наконец возможность оценить упругую копну блестящих черных волос Омелии, доходивших девушке до талии. Принцесса вернулась и положила на стол пыльную книгу, большую и пухлую. Виан удивился – написана книга была на настоящей, пусть и не очень хорошей, бумаге, а обложка – смотреть жалко. У бумажных книг переплеты обычно плотные, добротные, чтобы дорогой материал подольше не истрепался.

– Вот, – сказала Омелия, открывая книгу, в которой оказались какие-то не слишком аккуратные записи, то ли названия кораблей, то ли чьи-то имена, строчки цифр. – Замечательная вещь! Приходы, расходы… Знаешь, откуда мой род пошел?

Виан кивнул, вспомнив объяснения конька. С другой стороны – давно это было. Мало ли от кого род пошел, если это уже во тьму веков сгинуло. Всякий знатный род небось пошел или от пахаря, или от охотника, или – чего уж там! – от разбойника. Раз уж бояре рядятся, кто из них родовитее, значит, было у каждой семьи какое-то начало. Но самый первый в роду боярин или, там, царь должен был откуда-то появиться. Не ежик же его родил – мама с папой родили, которые при этом сами боярами не были.

Принцесса рассмеялась сравнению.

– Ну-у, – сказала она, – у иных народов Абаэнтиды, может, и про ежика бы вспомнили. Или барса бы в предки записали. И все же. Что-то мне подсказывает, что многие царские фамилии уже не помнят своих предков или же специально постарались их забыть. И я о своих не ведала – пока не порылась в архивах. Тогда и узнала, что мне положено не только помнить предков, но и не стыдиться этого.

– Флот Эрианта властвовал на Соленом море от устья Галсаны до Кханда, – вспомнил Виан.