Шрифт:
— А почему?
— Сейчас я казенный человек, мне поручат контракт составить, и я тебе помирволить могу. А коли уволюсь я, на это дело другого поставят, и тебе его особо подмазывать придется!
— Спасибо!
Ракитин с чувством пожал руку приказного.
Пороховая фабрика стояла на берегу Сестры, у большой плотины, перегораживавшей реку. Действовала фабрика силой воды и потому называлась мельницей; в старину всякое предприятие, получавшее энергию от водяных колес, именовалось мельницей; были мельницы мукомольные, сукновальные, шерстобитные, лесопильные.
Бушуев и пороховой мастер Антип Крохин принялись водить будущего хозяина фабрики по разбросанным ее строениям.
Прежде всего прошли в большое бревенчатое здание, где пол и стены глухо дрожали. Равномерный стук больших пестов, дробивших порох в деревянных ступах, заставлял при разговоре повышать голос.
— Толчильный анбар, — объяснил Крохин.
Ракитин шагнул через порог.
— Стой, стой, купец! — вдруг схватил его за рукав мастер. — У тебя чем сапоги подбиты?
— Как — чем? — удивился Иван Семеныч. — Подковками.
— Железными?
— Железными.
— В таком разе тебе сюда ходу нет. Садись на порог!
Недоумевающий Ракитин сел, и Антип обвязал ему сапоги обрывками кошмы.
— Теперича можешь шагать. А то стукнешь железкой по порошинке — и готово, все одним мигом взлетит!
Ракитин опасливо переступил порог. Бушуев, приехавший в валенках, расхаживал свободно.
— Зачем же порох рассыпаете?
— Ненароком, мил человек. Разве убережешься? Порох здесь толчем, а бус [153] по воздуху летает.
153
Бус — мельчайшая пыль.
Ракитин постарался поскорее выбраться из опасного места.
В другом амбаре размельчали в порошок увлажненную серу и уголь. Затем Ракитин побывал в помещении, где литровали [154] селитру, и в сушильной избе. В амбаре, где просеивали серу, полуголые рабочие ходили в нестерпимо удушливой серной пыли, обвязав лица тряпками. Ракитин не пробыл там и двух минут и выскочил закашлявшись.
— Как это они терпят?
— Привычка, — равнодушно ответил Бушуев.
154
Литровать — очищать от примесей.
«Хороша привычка — медленно помирать, — невольно подумал купец. — А впрочем, не нами началось, не нами и кончится».
У Ракитина осталось довольно сумбурное впечатление от хождения по разным амбарам и избам. Но так как он был от природы сообразителен, то понял в общих чертах, как идет производство пороха.
Литрованная селитра смешивалась с несколькими частями серы и отборного ольхового или крушинного угля. Все эти вещества в порошкообразном состоянии ссыпались в дубовые бочонки и там основательно перемешивались; перед перемешиванием масса увлажнялась во избежание взрыва.
Смесь раскладывалась на медные противни; два десятка противней ставились один на другой и помещались под пресс; масса застывала в форме прямоугольных лепешек. Лепешки разбивали деревянными молотками на куски и дробили на зерна в толчильном амбаре. Последним делом было просеивание через сита и сортировка пороховых зерен по величине.
Ракитин понял теперь, почему из обихода пороховой мельницы изгнано железо и допускаются только дерево и медь; понял, почему при приближении грозы всякая работа на мельнице прекращается и люди бегут из нее. Рабочие-пороховщики жили под вечной угрозой взрыва. Зная, что, как ни берегись, взрыва избежать трудно, пороховщики только старались лишить его силы: скопление больших масс измельченной серы, угля, а тем более готового пороха никоим образом не допускалось. Приготовленный порох хранился в дубовых бочонках, в глубоком подвале, удаленном от фабричных строений, и его старались почаще увозить в город.
Когда Антип Крохин отходил в сторонку, подьячий торопливо бормотал Ракитину:
— Богатое дело! На ходу дело! Одних котлов медных семипудовых четыре штуки! Поддонов свыше сотни! Бочонков дубовых сорок четыре штуки насчитал! Я все на заметочку, хозяин, беру. А как кончим обход, опись составлю, чтобы работники добро не растащили.
По окончании осмотра пришли в контору — маленькую избу, прилепившуюся к сушильному амбару. Ракитина усадили на лавку возле стола, заваленного отчетами и рапортичками. Иван Семеныч принялся выяснять доходность предприятия.
— Сколько пороху готовите в год? — был его первый вопрос Крохину.
— До полутора тыщ пудов.
— Какой ценой сдается зелье в казну?
— Два рубли двадцать шесть алтын и четыре деньги с пуда. [155]
«Самое большее четыре тыщи двести рублев всего приходу на год», — высчитал в уме Ракитин. Вслух спросил:
— Селитру почем покупаете?
— Рупь двадцать алтын пуд — нелитрованную.
— Отход при литровании велик?
«Купец понимает дело! — одобрительно подумал Бушуев. — Прямо в точку бьет!»
155
2 рубля 80 копеек.