Шрифт:
— Порох мелкий, ручной, [223] — объявил Шмит.
Раздался выстрел. Царь не спускал глаз с мачты.
— Восемьдесят пять футов. Запиши, Васильич! — приказал он Макарову.
Мушкетный порох поднял конус на семьдесят восемь футов, а пушечный — на семьдесят три.
Испытание проб, пролежавших два и три месяца, дали сравнительно отличающиеся друг от друга результаты. Петр был доволен.
— Изрядно! Изрядно! — повторял он, потирая руки.
Шмит сиял и бросал в сторону русских мастеров гордые взгляды. Он был совершенно уверен в победе.
223
Сорта пороха были такие: а) ручной порох (шел на засыпку запалов и для ручного огнестрельного оружия — пистолетов); б) мушкетный; в) пушечный; г) винтовочный (для охотничьего оружия). Сорта различались только величиной зерен.
Пришла очередь Маркова.
Егор дрожащими руками заложил пробу.
— Порох мелкий, ручной! — срывающимся голосом выкрикнул он.
Царь и вся его свита ждали первого марковского выстрела с большим нетерпением.
Выстрел прогремел. Конус взвился. Какая-то доля секунды, и он оказался значительно выше верхушки мачты.
Эффект был неописуемый. В толпе громко ахнули. Царь сорвал с себя треуголку и торжественно махнул ею в воздухе.
— Ха-ха-ха! — грянул он. — Мачту к черту!
Слова царя произвели неожиданное действие. Из-за спин вельмож выскочил сторож при плаце, здоровенный краснолицый мужик в плотничьем переднике, с топором в руке. Подскочив к мачте, он нанес ей страшный удар под самое основание.
Петр оторопел.
— Стой, стой! — закричал он. — Что творишь?!
Сторож в азарте продолжал рубить мачту. Еле-еле его оттащили.
Петр вволю посмеялся, затем сказал:
— А ну, Егор, валяй — выпаливай следующую!
Каждый выстрел марковским порохом вызывал все большее и большее изумление.
Всякий раз конус взлетал выше мачты, и сравнительную силу разных сортов пороха приходилось оценивать только приблизительно, на глаз.
Питер Шмит с побелевшим лицом уткнулся глазами в землю и не хотел смотреть, как стреляет Марков. Но гул поздравлений и восторгов, доносившийся до него после каждого выстрела, заставлял его нервно передергивать плечами.
Испытания закончились. Пороха Маркова оказались по меньшей мере раза в полтора сильнее Шмитовских. Продолжительность хранения оказывала на них меньшее влияние. Если дальность выстрела лежалым порохом у Шмита падала на десять — пятнадцать футов, то у Маркова она уменьшалась футов на пять — восемь, хотя с точностью определить это было невозможно.
— А ведь, пожалуй, и впрямь мачтам конец пришел, — сказал Петр. — Отныне пробы делать будем не на высоту, а на дальность, и к сему надо способы изыскать. Займись-ка этим делом, Егор!
— Слушаю, государь. Только, осмелюсь доложить, — и мачты могут в дело идти: стоит только уменьшить вес пробы…
— Верно, верно. Молодчина, скоро соображаешь! — Царь притянул к себе Маркова, ласково тряхнул его за плечи. — За сегодняшнее изъявляю тебе, Марков, свое особливое удовольствие… О сём будет еще у нас разговор.
Егор взглянул на царя с удивлением.
«Это неспроста», — подумали догадливые царедворцы.
Питер Шмит, набравшись смелости, быстро шагнул вперед:
— Могу ли я говорить, ваше величество? — и после разрешения продолжал: — Успех мингера Маркова принадлежит не ему!
— А кому? Уж не тебе ли? — презрительно кинул царь.
Но Шмит, войдя в азарт, уже не обращал внимания на выражение царского лица.
— Да, мне, именно мне! — взвизгнул голландец. — Неведомо какими путями, но мингер Марков выведал мой секрет обработки пороховой смеси под бегунами.
— То ложь неистовая! — вынырнул из толпы горячий Бушуев и тотчас же был утянут обратно сильной рукой Ракитина.
— Ну, ну, говори! — подбодрил царь замолкшего Шмита.
Но тот уже выдохся и только в бессильной злобе дергал себя за рыжие обвисшие усы.
— Кончил? Теперь нас послушай! — сказал царь. — Сегодня опять наша взяла, как многожды за последние годы случилось, и сему я зело рад. Вы, иноземные мастера, привыкли от своих секретов питаться, и ими себе таковое значение придавать, какого по заслугам совсем не стоите. И уже одно то, что господин Марков своим открытием тебя заставил работать, весьма похвальным мню, но… — Петр сделал большую паузу и продолжал, повысив голос: — …знаю, что господин Марков до новоманирного способа своим собственным умом дошел, и то во сто крат дороже!
— Мне, стало быть, ваше царское величество, уезжать из России? — упавшим голосом спросил Шмит.
— Зачем? — весело возразил царь. — У нас всякая затычка в дело годится. Армия наша велика, и порохов нам много надо: ты отнюдь не вздумай свою мельницу прикрыть. Пороха же твои хоть и похуже марковских, но супротив прежних больше силы оказывают и в лежании порядочно стойки… Работай, работай, мингер Шмит! Разве только поучиться тебе у Маркова? А? Как, Егор, поучишь голландца?
— Рад к услугам, ваше царское величество.