Шрифт:
К тем дням относится показательный разговор Г.К. Жукова по телеграфу «Бодо» с командующим 5-й армией М.И. Потаповым, состоявшийся в 17 часов 24 июня 1941 года, из которого я приведу лишь один фрагмент:
«Жуков. <…>
В отношении авиации меры будут приняты.
По радио от вас ничего не получено и не расшифровано.
Надо будет выслать на самолете специалиста для выяснения технических разногласий в радиопередаче и в расшифровке. (Надо-то надо, но это надо было отрабатывать до 22 июня. — С.К.).
<…>
Как действуют ваши KB и другие? Пробивают ли броню немецких танков и сколько примерно танков потерял противник на вашем фронте?
Потапов. Мне подчинена 14-я авиадивизия, которая к утру сегодняшнего дня имела 41 самолет. В приказе фронта указано, что нас прикрывают 62-я и 18-я бомбардировочные дивизии. Где они — мне неизвестно, связи с ними у меня нет.
Танков KB больших имеется 30 штук. Все они без снарядов к 152-миллиметровым орудиям.
У меня имеются танки Т-26 и БТ, главным образом старых марок, в том числе и двухбашенные (безнадёжное старьё. — С.К.).
Танков противника уничтожено примерно до сотни.
Жуков. 152-миллиметровые орудия KB стреляют снарядами 09–30 гг., поэтому прикажите выдать немедля бетонобойные снаряды 09–30 гг. и пустить их в ход. Будете лупить танки противника вовсю…»
Порой утверждают, что Сталин заранее-де выстроил дислокацию войск так, чтобы заманить вермахт на русские просторы. Но я не думаю, что Сталин сознательно «завлекал» Гитлера вглубь России, как Барклай де Толли и Кутузов — Наполеона… В действительности в начале войны то и дело приходилось, увы, импровизировать. И не только Сталину, но и Жукову, как видим…
Не всегда «импровизиции» Сталина были удачными, особенно — его указание о необходимости при отходе поджигать леса… Над этим сталинским промахом «исследователи» типа «Суворова» сегодня издеваются, но реально отрицательного значения этот промах не имел — леса не жгли.
26 июня 1941 года Жуков был уже в Москве, но об этом тоже вспоминал позднее неточно, утверждая в мемуарах, что прилетел в Москву якобы «поздно вечером» и прямо с аэродрома направился к Сталину, в кабинете которого уже «стояли навытяжку» Тимошенко и Ватутин.
Жуков, как я понимаю, действительно по прилёте в Москву сразу уехал в Кремль, однако первый раз был у Сталина не «поздно вечером», а в три часа дня. Тимошенко и Ватутин были там с 13.00, причём в кабинете находились также Берия, Каганович, Маленков, Будённый, Жигарев, Ворошилов, Молотов, Федоренко, нарком ВМФ Кузнецов… Так что вряд ли Тимошенко и Ватутин стояли навытяжку перед Сталиным и прочими с 13.00 до 15.00.
И мои уточнения — не придирки. Ведь из таких мелких, пусть и невольных, искажений участниками событий тех или иных фактов потом уже другими составляются крупные сознательные и злонамеренные подтасовки исторических событий и пасквили на Сталина и его эпоху. Тот же писатель Соколов описывал ведь события со слов «самого Жукова!»… Однако описывал то, чего не бы-ло!
В некоторое оправдание Георгия Константиновича Жукова скажу, впрочем, что в своих мемуарах 1971 («брежневского») года он написал о Сталине в основном впечатляюще и убедительно, особенно — на страницах 278–284. И это при том, что в письме, например, писателю Соколову в марте 1964 («хрущёвского») года Жуков — как это ни прискорбно — фактически оклеветал Сталина, написав так:
«…Ставка мыслилась как коллективный орган Верховного главнокомандования, фактически же СТАЛИН почти никогда не собирал Ставку в полном составе…
В начале войны со СТАЛИНЫМ было очень и очень трудно работать. Он, прежде всего, тогда плохо разбирался в способах, методах и формах ведения современной войны…
Все его познания были сугубо дилетантские, и нам нужна была большая выдержка и способность коротко и наглядно доложить обстановку и свои предложения (непонятно, зачем для этого требовалась какая-то особая выдержка? — С.К.). Надо отдать должное СТАЛИНУ, он упорно работал над собой, чтобы освоить военное дело…
…СТАЛИН недооценивал значение и роль Генерального штаба в современной войне, этого единственного и важнейшего рабочего органа Наркомата обороны и Ставки Верховного ГК…
Особо отрицательной стороной СТАЛИНА на протяжении всей войны было то, что, плохо зная практическую сторону подготовки операции фронта, армии, войск, он ставил совершенно нереальные сроки начала операции…
Мне и ВАСИЛЕВСКОМУ часто приходилось… выслушивать оскорбительные слова от СТАЛИНА…»
и т. д.
Предлагаю читателю сравнить вышеприведённые строки, относящиеся к очернившей Сталина хрущёвской эпохе, со строками, приводимыми ниже и взятыми из прижизненного издания «Воспоминаний и размышлений» Г. К. Жукова в 1971 году:
«Здесь мне кажется уместным несколько слов сказать о работе самой Ставки и И.В. Сталине…
У Ставки другого аппарата управления, кроме Генерального штаба, не было. Приказы и распоряжения Верховного Главнокомандования, как правило, шли через Генеральный штаб. Разрабатывались и принимались они обычно в Кремле, в рабочем кабинете И.В. Сталина…
Обсуждение в Ставке важных стратегических решений проходило, как правило, при участии членов Государственного Комитета Обороны. Обычно приглашались руководители Генерального штаба, командующие военно-воздушными силами, артиллерией, начальник Главного автобронетанкового управления, начальник тыла Красной Армии, руководители других главных и центральных управлений Наркомата обороны. Командующие фронтами вызывались в Ставку при рассмотрении вопросов, относящихся к их компетенции… Иногда бывали конструкторы самолетов, танков, артиллерии…»
Разве это свидетельство отсутствия коллегиальности в работе Ставки и недооценки Сталиным роли Генштаба?
Продолжаю цитирование мемуаров Г. К. Жукова образца 1971 года:
«Стиль работы Ставки был… деловой, без нервозности, свое мнение могли высказать все. И.В. Сталин ко всем обращался одинаково строго и довольно официально. Он умел слушать, когда ему докладывали со знанием дела.
Кстати сказать, как я убедился за долгие годы войны, И.В. Сталин вовсе не был таким человеком, перед которым нельзя было ставить острые вопросы и с которым нельзя было спорить и даже твердо отстаивать свою точку зрения. Если кто-нибудь утверждает обратное, прямо скажу: их утверждения неправильны.
Рабочим органом Ставки был Генштаб…
Идти на доклад в Ставку, к И.В. Сталину… с картами, на которых были хоть какие-то «белые пятна», сообщать ему… преувеличенные данные было невозможно. И.В. Сталин не терпел ответов наугад, требовал исчерпывающей полноты и ясности.
У И.В. Сталина было какое-то особое чутье на слабые места в докладах или документах, он тут же обнаруживал и строго взыскивал с виновных за нечеткую информацию. Обладая цепкой памятью, он хорошо помнил сказанное, не упускал случая довольно резко отчитать за забытое. Поэтому штабные документы мы старались готовить со всей тщательностью…
Однако при всей тяжести положения на фронтах… в целом в Генштабе сразу же установилась деловая и творческая обстановка…»
Но простите, а кто же, как не Верховный Главнокомандующий был исходным импульсом для такой работы? И документы, в которых он обнаруживал малейшую неточность, разве не относились к чисто военным, стратегическим и оперативным вопросам?
А вот объективный портрет Сталина, данный Георгием Константиновичем уже на излёте жизни, в тех же «Воспоминаниях и размышлениях»:
«…Невысокого роста (вообще-то Г.К. Жуков сам был не из гигантов, а Сталин имел рост примерно 170 см. — С.К.)и непримечательный с виду, И.В. Сталин производил сильное впечатление. Лишенный позерства, он подкупал собеседника простотой общения. Свободная манера разговора, способность четко формулировать мысль, природный аналитический ум, большая эрудиция и редкая память даже очень искушенных и значительных людей заставляли во время беседы с И. В. Сталиным внутренне собраться и быть начеку…
И.В. Сталин смеялся редко… но юмор понимал и умел ценить остроумие и шутку… Читал много и был широко осведомленным человеком в самых разнообразных областях. Его поразительная работоспособность, умение быстро схватить материал позволяли ему рассматривать и усваивать за день такое количество самого различного фактологического материала, которое было под силу только незаурядному человеку…»