— Ты что, — нахмурилась она, — тоже антипсимит? Ненавидишь псиоников?

Мне стало стыдно. Она хотела помочь, отблагодарить хоть как-то, а я тут со своими суевериями. Нехорошо, брат Андреналин.

— Нет, что ты! Очень даже за.

Она улыбнулась краешком губ.

— Спасибо… э-э… как тебя зовут?

— Акира, — несмело ответила она. — По-вашему можно просто Кира.

— Спасибо тебе, Акира.

Она несмело провела рукой над раной. Я повернул голову — края разреза затянулись, блестя свежей, розоватой кожей. Кровь вокруг высохла, лишь немного сочилась сукровица. Зудело страшно, как от вжиковых личинок, но боли по-прежнему не было.

— Ух! Да ты настоящий лекарь!

Кира опустила глаза. Смутилась:

— Спасибо. Как ты себя чувствуешь?

— Чешется, — я подмигнул. Про то, что бедро горит огнем и пульсирует в такт ударам сердца, лучше не говорить. Пулю без скальпеля не вытащить.

— Понимаешь… — она вдруг начала как будто оправдываться передо мной, — я необученная. Ничего почти не умею. По большому счету, сегодня в первый раз лечила по-настоящему.

— Ну и молодец. У тебя получилось.

Я коснулся рукой заживающей раны — нет ни боли, ни жара, как это всегда бывает, если зашивать.

— Да нет же! — Кира даже вскочила на ноги. Казалось, она была страшно раздосадована. — Ты не понимаешь! Я израсходовала весь резерв. Мне теперь нечем лечить это.

И показала на мою набухшую от крови штанину и черную запекшуюся дырку пулевого отверстия.

— Тебе же больно! — Кира закрыла лицо руками и явно собралась заплакать.

Сколько же ей? Семнадцать, может, восемнадцать, вряд ли больше. Какого черта она поперлась в Оазис с караваном?

Как там любила поворчать мама Коуди? «Мальчишки сейчас рано взрослеют…»

А девчонки?

— А, это? Ерунда. Бывало куда хуже.

— Правда? — Она всхлипнула.

— Правда. Но пулю придется выковыривать. И чем раньше, тем лучше. Так что не плачь, а лучше помоги мне.

Я приподнялся на локтях. Нога тут же отозвалась болью, словно кто-то недобрый вставил в бедро раскаленный прут и несколько раз провернул его.

— Слушай внимательно.

Изрезанная майка висела на Кире клочьями, в широких прорехах то и дело мелькала загорелая кожа. Когда девушка придвинулась ближе, я успел приметить, как колыхнулась грудь под остатками ткани. Ухмыльнулся про себя — совсем ведь не детская, а?

Перехватив мой взгляд, Кира густо покраснела и прикрылась рукой, выставив вперед острый локоть. На хрупком предплечье выступили синяки от сильных и злых пальцев Скинни.

— Где камень, у которого на вас напали?

Она вздрогнула.

— Вон там.

Метров пятьдесят. Ого!

— А сюда что, ты меня перетащила?

— Ну да. Я подумала, что тебе не очень приятно там лежать, в крови этих…

Бедная девочка. Противно и мерзко вспоминать, наверное.

Прости, Кира, но тебе придется еще раз с ними повидаться.

Хотя… Пусть они и мертвые, зато кругом ночь, темно, а единственный защитник в пятидесяти метрах — то есть очень, очень далеко, чуть ли не за три портала.

— Помоги мне подняться.

— Нет! — Кира замотала головой. — Тебе будет очень больно!

— Доползу как-нибудь.

— Скажи лучше, что тебе нужно, я принесу.

— Уверена? Там все мертвые. Не испугаешься?

— Знаю, — дрогнувшим голосом сказала она. — Я сразу проверила. Мне даже дотрагиваться не нужно, я чувствую.

Ну да, пси оно и в Атланте пси. Много плюсов и почти столько же геморроя.

Я посмотрел ей в глаза. Она гордо, чуть ли не с вызовом спросила:

— Что надо сделать?

— Хорошо. Помнишь, где убили торговца?

— Крейзика? Да.

— Поищи рядом его груз. Мешок, рюкзак или что у него там было. Принеси сюда.

— Но… но это же, — Кира гневно выпрямилась, слезы на глазах моментально высохли, — мародерство!

Я вздохнул. Ну, как тут объяснишь? Не я стрелял в караван, и убил его тоже не я. И не я хотел ограбить. Но Крейзи Ивану товар уже точно не пригодится, а наследников рядом нет.

Право выживших. В кодексе старателей прямо сказано: «…ресурсы в новом забое принадлежат тому, кто первым их нашел. После боя — тому, кто выжил».

— Послушай. Я не убивал его. И не граблю сейчас. Просто нам без его груза отсюда не уйти. А ему он все равно больше не нужен. Как ты думаешь, твой Крейзи продал бы нам товар, если бы знал, что он спасет нам жизнь? — Я намеренно не сказал «мне», но она, похоже, поняла.

— Думаю, да. Только он не мой!

— Кто?

— Крейзи! Он хороший, но не мой.