— Надеюсь, что так.

— Моя надежда в Иисусе Христе. «Доколе свет с вами, веруйте в свет, да будете сынами света». От Иоанна, глава двенадцатая, стих тридцать шестой. «Да не смущается сердце ваше; веруйте в Бога и в Меня веруйте». От Иоанна, четырнадцатая, первый. «Благословен Грядный во имя Господне!» От Матфея, двадцать третья, тридцать девятый. — Тяжело дыша — его большая грудь вздымалась и опускалась, — Тим пристально посмотрел на меня и, направив на меня перст провозгласил: — Я не собираюсь идти тем же путем, Эйнджел. Они оба сделали это умышленно, но я никогда так не поступлю. Я никогда не пойду как ягненок на убой.

Слава тебе Господи, подумала я. Ты будешь бороться.

— Пророчество это или нет. Даже если бы Рейчел была самой сивиллой, даже тогда я не пошел на это с готовностью, как тупое животное, не предложил бы себя в жертву, чтобы мне перерезали глотку.

Его глаза пылали огнем. Иногда я видела его таким в соборе, когда он читал проповедь. Этот Тим Арчер говорил с полномочиями, которыми его наделил сам апостол Петр: по апостольской преемственности, не прерванной в епископальной церкви.

Когда мы ехали в собор Божественной Благодати на моей «хонде», Тим сказал мне:

— Я понимаю, что сам опускаюсь до судьбы Валленштейна. Подлаживаюсь под астрологию. Составляю гороскопы.

— Ты имеешь в виду доктора Гаррет?

— Да, ее и доктора Мейсона. Никакие они не доктора. Это был не Джефф. Он не возвращался с того света. Нет в этом правды. Тупость, как сказал этот бедный мальчик, ее сын. О боже, я не позвонил ее сыну.

— Я скажу ему.

— Это его добьет. А может и нет. Может он сильнее, чем мы думаем. Он видел насквозь весь этот бред о возвращении Джеффа.

— Если ты болен шизофренией, то не можешь не говорить правду.

— Тогда шизофренией должно болеть больше людей. Что это, история с новым платьем короля? Ты ведь тоже знала, но не говорила.

— Дело здесь не в знании. Здесь дело заключается в значимости.

— Но ты никогда не верила в это.

— Не уверена, — ответила я через некоторое время.

— Кирстен мертва, потому что мы поверили в чушь. Оба. А верили мы, потому что хотели верить. Теперь у меня нет этого мотива.

— Полагаю, нет.

— Если бы мы посмотрели в глаза суровой правде, Кирстен сейчас была бы жива. Я могу лишь надеяться, что положу этому конец, здесь и сейчас… и последую за ней позже. Гаррет и Мейсон могли догадаться, что Кирстен больна. Они злоупотребили больной, сбитой с толку женщиной, и теперь она мертва. Я считаю их виновными. — Он помолчал какое-то время и затем сказал: — Я пытался заставить Кирстен обратиться в клинику для наркоманов. Здесь, в Сан-Франциско, у меня есть несколько друзей, занимающихся этим. Я хорошо знал о ее зависимости и знал, что ей могут помочь только профессионалы. Мне пришлось пройти через это самому, как ты знаешь… с алкоголем.

Я ничего не ответила, просто вела машину.

— Останавливать издание книги слишком поздно, — продолжил Тим.

— Разве ты не можешь позвонить редактору и…

— Теперь это их собственность.

— Но они весьма почтенное издательство. Они послушаются тебя, если ты велишь им отказаться от книги.

— Они уже разослали рекламные предпубликационные материалы. Через них распространяются переплетенные гранки и ксерокопии рукописи. Что я сделаю… — Тим задумался. — Я напишу другую книгу. В ней будет рассказываться о смерти Кирстен и моей переоценке оккультного. Это будет для меня лучше всего.

— Я думаю, тебе следует отозвать «Здесь, деспот Смерть».

Однако он уже принял решение. Он энергично покачал головой:

— Нет, пускай все идет так, как запланировано. У меня годы опыта с подобными делами. Нужно примириться с глупостью — моей собственной, имею я в виду, конечно же, — и затем, примирившись с ней, начать ее исправлять. Моя следующая книга и будет таким исправлением.

— Аванс был большой?

Бросив на меня взгляд, Тим ответил:

— Не очень, принимая во внимание потенциал сбыта. Десять тысяч при подписании контракта, еще десять тысяч, когда я предоставил им законченную рукопись. И еще десять тысяч, когда книга будет издана.

— Тридцать тысяч долларов — куча денег.

Скорее самому себе, в раздумьях, Тим сказал:

— Думаю, я добавлю посвящение. Посвящение Кирстен. In memoriam. И немного напишу о своих чувствах к ней.

— Ты мог бы посвятить ее им обоим. Джеффу и Кирстен. И написать: «Упаси, Господи, от такого…»

— Очень подходяще.

— Добавь меня и Билла, — попросила я. — Если уж решил. Мы — часть этого кино.

— «Кино»?

— Это выражение из Беркли. Вот только это не кино, это опера Альбана Берга «Воццек». Они все там умирают, кроме маленького мальчика, скачущего на деревянной лошадке.