Чтобы поддержать его разговорчивость, я похвалил его за деловитость.

– Утром я совершил сделку с командованием...

– Вы утверждали раньше, что русские не могут быть квалифицированными рабочими в химической промышленности...

– Мы расширяем наше дело. Начинаем строить новые заводы. На стройке нужны землекопы, каменотесы и каменщики...

– И велика ли партия?..

Серые глазки Рамфоринха скользнули по моему лицу.

– Пока невелика... Для пробы... А зачем вам это знать? Это входит в круг ваших интересов?

– Вперед не угадаешь, что может оказаться в круге моих интересов... Мне сейчас очень хочется посмотреть на Берлин...

– Что же вас может интересовать в Берлине? Связь?

– Действительно, что может интересовать в Берлине?

Все, что я вижу здесь, мгновенно меняется, и я никогда не успею за событиями. Мне хочется посмотреть, как берлинцы восприняли войну, послушать, что они думают о войне...

– Понимаю! Вас интересует, не встанет ли на защиту страны социализма рабочий класс Германии? Не встанет! Те, кто мог встать, в тюрьмах и концлагерях.

– Однако мне очень хочется побывать в Берлине...

Хотя бы один-два дня погулять по городу...

Рамфоринх не спешил отозваться.

Опять долгое молчание.

– Хорошо!
– отрезал он.
– Вы поедете со мной в Берлин... Я хотел ы, чтобы в очень узком кругу моих коллег вы рассказали бы все, что видели здесь, в России...

– Я! С каких же позиций?

– С позиций стороннего наблюдателя. С ваших позиций! Как видели начало войны. Мои коллеги не замешаны в массовом сумасшествии...

Гости Рамфоринха собрались в горной резиденции.

В кабинете с гобеленом, на котором парил доисторический ящер.

Когда я вошел, они сидели живописной группой возле письменного стола. Каждый, я это предугадывал, был личностью в своей империи. Рамфоринх мне их не представил поименно. Некоторых я узнал, их лица иногда мелькали на фотографиях в газетах в разделах светской хроники. Иные и на эту известность не претендовали, предпочитая оставаться в тени, довольствуясь необъятной властью, сосредоточенной в их руках.

Один был в форме СС, с высокими знаками различия.

Он представлял здесь один из стальных концернов. Люди пожилые. Самому младшему - за пятьдесят с лишком. Они сдержанно потягивали коньяк, курили сигары.

Рамфоринх объявил, что я готов любезно поделиться с ними впечатлениями о первых боях в России.

Я рассказал им, с каким восторгом солдаты переступили через советскую границу, однако не умолчал о сомнениях генерала относительно внезапности нападения.

Не упустил я случая нарисовать им картину боя на лесной поляне, где пограничник отдал свою жизнь за несколько десятков немецких автоматчиков, вспомнил о танковом ударе под Пружанами и о том, как генерал дважды ввязывался в мелкие стычки в тылу немецких войск.

Слушали меня молча и довольно бесстрастно, ничем не выражая своего впечатления.

– Потери, потери, потери...
– так я выразил свою мысль хозяевам рурской промышленности.

Один из них задал вопрос:

– Не замечается ли разочарование у солдат?

Я должен был ответить правду.

– Нет! Солдаты все еще надеются, что вот-вот начнется развал русского фронта, как и во Франции...

– А он начнется?
– бросил бригаденфюрер СС.

Рамфоринх опередил меня.

– Я попробую сам ответить на этот вопрос.
– Он нажал кнопку на столе, и в кабинет ввели красноармейца из рязанского села Засечье, веснушчатого паренька лет девятнадцати. На нем была все та же пропыленная, выгоревшая и прогорклая от пота и солнца гимнастерка.

На ногах тяжелые солдатские сапоги. Ежиком стриженные волосы.

– Солдат Артюхин... Из Рязани...

Артюхин повторил свой короткий рассказ о поединке с танком.

– Жажда самопожертвования?
– спросил господин из "Рейнметалл Берзиг АГ".

– Если вы так поняли, - заметил я, - стало быть, я плохо перевел... Солдат Артюхин был уверен, что выйдет победителем из поединка с танком. Он утверждает, что все дело в ловкости и в позиции.

Сейчас же последовал вопрос от кого-то из гостей, а был ли случаи, чтобы этот солдат победил танк?

Артюхин ответил, что ему удалось поджечь два танка. И он объяснил, как это делалось. А генерал недоумевал, почему он встречал обгоревшие танки без следов повреждения гранатой или снарядом. От Артюхина я впервые узнал, что против танков применяются бутылки с горючей смесью.

– Два танка... И еще один... Три танка!
– констатировал Рамфоринх. Один солдат и три танка... Этот солдатик беспокоит меня! Для того чтобы танк вступал в бой, нужно сначала добыть руду... Надо затем выплавить металл, пустить его под прессы, обработать и превратить в механизмы и, наконец, эти механизмы собрать... Затем этот танк надо вооружить, заправить горючим и посадить в него несколько человек экипажа...