Только в финале выясняется, что все эти годы он жил памятью утраченной сказки. А ее-то и не было. Роэна и Элли, десять лет спустя увиденные проницательными глазами Галерана, — не более чем милые, занятые собой дамы. Они ни в чем не повинны, и если известие о гибели полузабытого приятеля юных дней не вызывает у них иной реакции, кроме мимолетного сожаления, это ведь естественно. Только это значит, что Давенант заплатил жизнью за мираж.

Погоня за миражом — один из повторяющихся гриновских мотивов. Среди опасностей, стерегущих героев, есть одна, которая страшнее пули, тюрьмы, козней врага. Это возможность превратного толкования знаков судьбы. Героя Грина (собственно, как любого из нас) обступает непознанное и непостижимое. Он действует в мире, похожем на сказочный лес, где все живое. Все, от малой травинки до неведомых зверей, чьи глаза посверкивают в чаще, следит за человеком и чего-то ждет от него.

«Я как бы нахожусь среди множества незримых присутствий… У меня словно завязаны глаза, и я пожимаю, — беспрерывно жму множество рук, — до утомления жму, уже перестав различать, жестка или мягка, горяча или холодна рука, к которой я прикасаюсь; между тем я должен остановиться на одной и боюсь, что не угадаю ее». Так Ганувер из романа «Золотая цепь» пытается определить свое душевное состояние, в самом деле не видя, не чувствуя, что та, кому он поверяет свою тоску, внимательна не как друг, а как кошка, стерегущая добычу.

Ганувер не знает, что Дигэ, с которой он готов связать свою судьбу, намерена убить его и завладеть несметным наследством. Не знает, что друзья, чуя неладное, затеяли сложную интригу, чтобы спасти его и разоблачить авантюристку и ее сообщников. Не знает, что жить ему осталось недолго, но перед концом его ждет радость. Наконец, просто не знает, что разговор с Дигэ происходит в присутствии третьего: в двух шагах притаился вездесущий Санди Пруэль… «Золотая цепь» вся построена как приключения человека, утратившего то обостренное внутреннее зрение, без которого в мире Грина шагу не ступишь, чтобы не совершить роковой ошибки. В основе действия романа — своего рода развернутая метафора слепоты главного героя.

Здесь снова замешаны деньги, хотя, как и в случае с Давенантом, губит Ганувера не золотой мираж. Его золото как раз реально: вокруг громадного состояния, попавшего в его руки, совершаются основные события романа. Тугие узлы хитроумного сюжета распутываются на протяжении нескольких часов — последних часов перед началом празднества, затеянного Ганувером для всех, кто не безразличен его сердцу. Гостей ждет гигантский дворец, детище разбогатевшего мечтателя, воплотившего в чудесах архитектуры, искусства и современной техники свои безумные фантазии.

Образ дворца в «Золотой цепи» чрезвычайно важен. Не только потому, что это пышная экзотическая декорация, на фоне которой развивается детективно-приключенческая коллизия с подслушиваниями, с неожиданными встречами в лабиринте сказочных комнат и коридоров, где веет аромат тайны. Дворец Ганувера — еще и символ погубившей его ошибки. Он поражает воображение, не оставляя равнодушными ни персонажей романа, ни автора, ни читателя. Но это сооружение вне человеческих масштабов. В нем хорошо задавать балы и невозможно жить. Гануверу жить и не суждено…

«Вы сделали преступление, отклонив золото от его прямой цели — расти и давить», — есть доля истины в словах Галуэя, брошенных в лицо герою романа. Галуэй мерзавец, но в этом вопросе он смыслит больше Ганувера. Тот ведь попытался, утратив свою любовь, заполнить пустоту души строительством дворца, о котором они с Молли когда-то грезили, прячась в заброшенном сарае.

Герой использует могущество золота во имя осуществления их общей выдумки, ставшей для него «манией». Но сказочный дом, построенный без Молли, превращается в ловушку. Не зря его хозяйкой хочет стать Дигэ, блестящая и легкая, «как нож, поднятый для удара». Потому что это роман о подмене судьбы. Вместо воздушного замка, где обитало счастье, строится каменный, среди фантастических залов которого кучка негодяев готовит смерть его владельцу. И сокровище, найденное на морском дне, вместо того чтобы дать Гануверу крылья, оборачивается «золотой змеей» и медленно душит его.

При всем том считать «Золотую цепь» романом о пагубности богатства так же смешно, как утверждать, будто рассказ «Борьба со смертью» посвящен проповеди алкоголизма. Ганувер разбогател и погиб, смертельно больной Лорх напился и выздоровел, однако автора в обоих случаях интересует не роль золота и коньяка в судьбе героев, а соотношение в ней свободного выбора и предопределенности. Иными словами, все та же схватка человеческой воли и рока.

Это одна из основных тем в творчестве Грина. Можно, увлекшись невероятными сюжетами, пробежать собрание его сочинений от первой до последней страницы, так этого и не заметив, но для того, кто зорок, все по-другому. Приключения, о которых повествует рассказчик столь искусный, не перестают занимать его. Но за пестротой образов и событий он чувствует движение упорной мысли в поисках сути вечных — и вечно ускользающих — вопросов. Они небезболезненно касаются основ жизни каждого из нас, независимо от того, готовы ли мы признать их своими и встретить лицом к лицу.

Выше я позволила себе назвать Грина агностиком. Допустимо ли это по отношению к автору, настолько сосредоточенному на проблемах духа? Что-что, а уж это вне всякого сомнения идет от христианской традиции. Верно: определение не блещет точностью, тем паче, что в жизни Александр Степанович был православным. Но что делать? Мы опять вступаем в область, где все слишком зыбко: в гриновском мире, где человек то летает по воздуху или бегает по волнам, а то вдруг петербургская мостовая предательски разверзается у него под ногами, от зыбкости никуда не деться…