Ко взрослым книжкам причислялись, например, Толкиеновский «Хоббит», «Капитан Сорвиголова» Буссенара и «Пленники черного метеорита» Бачило. Иными словами то, до чего остальные доросли спустя всего пару лет… Ну, точнее — кто-то — дорос до этих книг, а кто-то — до сигарет, которые впоследствии сменятся «косячками».

Если бы среди Жениных недостатков были только эти — наверное, уже к третьему классу Аня вполне могла дорасти до его увлечений, и они имели бы шансы стать хорошими друзьями. Но увы, главным его недостатком была патологическая вредность и озлобленность чуть ли не на весь мир. Откуда у него взялось такое отношение к миру, да еще и в раннем детстве, она не могла понять до сих пор, даже после года достаточно близкого знакомства с этим человеком.

В детстве сидеть с ним за одной партой было сущим кошмаром. Он был подобен самцу, оберегающему свои границы от посягательств любых других существ, и требовал, чтобы Анин локоть, не приведи Господь, не оказался на его половине парты! Если кто-то забывал дома учебник, его сосед с готовностью протягивал ему свой. Но не Женя! Если Аня забывала свой учебник, то это было сугубо ее проблемой, ибо сам Женя не забывал никогда и ничего. И заставить его позволить ей списать из учебника задание можно было только посредством вмешательства учительницы. В этом случае он получал втык «за то, что жадина», а сама Аня — замечание в дневнике, за то что забывает дома школьные принадлежности, так что такой вариант подходил только в том случае, если иначе Аня светила двойка за невыполненное задание.

Разумеется, она не оставалась в долгу… Женя сидел слева от нее, а значит один элегантный толчок левой рукой приводил к тому, что в Женина ручка срывалась со строчки, и описывала не слишком изящную дугу по всей тетради. А что такое неаккуратная тетрадь для первоклассника? Правильно, замечание от учительницы, а то и снижение оценки на балл, «за грязь»!

Такая месть сработала раза два или три, и каждый раз Аня делал добрые-добрые глаза и искренне просила у него прощения за то, что не только влезла локтем на его половину, но и из-за нее ему теперь переписывать целое предложение, а то и больше… Но однажды, также якобы ненароком резко двинув локтем, Аня напоролась на вытащенную на всю длину иголку от циркуля. Было ужасно больно, но еще больше — обидно!

Со злости Аня начиркала в его дневнике, и тем же днем обнаружила, что завязочки ее куртки на двадцать один узел привязаны к ножкам стула. Привязаны так, что проще их отрезать, чем развязывать…

Это была уже война, а значит пора было вводить тяжелую артиллерию. В этом качестве выступила кнопка, подложенная на стул. Разочарование было безграничным — дело было зимой, и Женя ходил в двух штанах, через которые укола кнопкой он просто не ощутил. Зато когда обнаружил ее, воткнувшейся в его невероятно толстые штаны — месть была скорой и страшной. На перемене Аня, вдруг, села мимо стула, который (она была точно в этом уверена!!!) должен был находиться в тот момент прямо под ней, но почему-то сместился на пол метра назад.

И снова она горько плакала, от боли и от обиды…

В общем, учитывая их взаимоотношения в детстве, было бы вовсе не удивительно, если бы Аня тут же забыла о его существовании. Скорее наоборот, было удивительно, что она ему написала. Правда написала-то просто так, интереса ради. «А я тебя знаю!» Коротко, ясно и по существу. Никаких «Помнишь, мы с тобой за одной партой сидели? Может встретимся, вспомним молодость?» — эту «молодость» она не имела ни малейшего желания вспоминать.

Просто написала и все тут, сама толком не понимая, зачем. Из любопытства, из интереса…

А он также из интереса ответил. Взял из контактов на сайте ее «Аську», и написал ей, при чем не коротко, а всерьез, действительно собираясь вспомнить молодость.

Сначала беседа шла вяло. Оба работали, и отвечали на сообщения друг друга в промежутках между разгребанием счетов на своем столе. Аня с первых же слов дала понять, что помнит его маленьким поганцем, здорово подпортившим ей жизнь, а он сразу с ходу дал понять что такое отношение его оскорбляет, что в детстве он действительно был изрядным поганцем, но время идет, люди меняются, и теперь он — респектабельный и перспективный молодой человек, который не дергает девушек за косички и не выдергивает из-под них стульев.

В общем, слово за слово, и они оба обнаружили в другом приятного и интересного собеседника, а к концу недели решили, что, пожалуй, было бы неплохо встретиться, посидеть в кафе и действительно вспомнить молодость. Детские обиды вроде исчирканной тетрадки и отбитой задницы оба теперь вспоминали с улыбкой.

Они посидели в кафе в субботу, сходили в кино в воскресенье, в понедельник Аня после работы отправилась к нему домой (Женя жил один, в подаренной родителями двухкомнатной квартире), а во вторник — он заночевал у нее, оставив у ее родителей только положительные впечатления.

Впрочем, многое в нем осталось от того восьмилетнего мальчика, не такого, как все. Патологическое (если не сказать параноидальное) стремление к порядку — к тому, чтобы все вокруг делалось по правилам и никак иначе. Увлечение «взрослыми» книжками, которых Аня никогда в жизни не купила бы. Прочитанный в детстве «Хоббит» повлек за собой «Властелина колец», которого Женя сейчас перечитывал раз на шестой (уверяя, что каждый раз открывает в этой книге что-то новое). А уж стоящих у него на полке книг Ломброзо, Фрейда и Хаббарда, по ее мнению и вовсе не должно быть в домашней библиотеке экономиста. Но нет, были…