Шрифт:
Смолкли пушки, в Азов степями, по суше тянулись обозы с орудиями, амуницией, больными матросами.
Заканчивая свое пребывание в Азове, захворавший Петр Бредаль диктовал донесение императрице, описывая последние будни Азовской флотилии: «Того же числа в ночь работу нашу окончили, мы в степи обрылись и сделали кругом себя ретраншемент, а лодки притащили к самому берегу, на мель, так что какое б от их неприятельского флота сильное нападение не было, опасности не признавается.
Июня 19-го числа по ордеру генерал-фельдмаршала Ласси отправился сухим путем в Азов, понеже в здоровье весьма слаб нахожусь, тако ж и для исправления В.И.В. дел, а тамо более для меня дел не касалось, ибо лодки притащены к самому берегу и сколько возможности моей было, как В.И.В. всенижайший верный слуга, со усердием, не жалея жизни моей, исполнил и диверсию противу неприятеля учинил, и оный неприятель со всем своим противу наших лодок великим флотом, атакировав, стоит и милостью Божию и счастием В.И.В., хотя они и сильные нападения чинили, однако никакого вреда они нам сделать не могли. А во отбытие мое команду над всеми морскими служителями и над лодками поручил от флота капитану Толбухину, а над прочими бригадиру Лукину и ему, капитану Толбухину, велел быть под главною командою у него бригадира Лукина.
А сего июля 3-го дня прибыл в Азов и ныне здесь обретаюсь».
По условиям Белградского мира к России переходили города Азов и Таганрог, без права иметь здесь укрепления. Эта территория «имеет остаться пустая, и между двумя империями бариером будет». Договор запрещал России иметь не только военный, но даже торговый флот на Азовском и Черном морях: «И чтоб Российская держава ни на Азовском море, ни на Черном море никакой корабельный флот ниже иных кораблей иметь и построить не могла».
И снова Россия на деле осталась «у разбитого корыта».
* * *
В конце ноября 1741 года гвардия возвела на трон «дщерь Петрову», Елизавету.
Первые распоряжения Елизаветы вроде бы указывали на возврат к порядкам, установленным ее родителем. Сенату возвращались прежнее значение и власть и повелевалось петровские «все указы и регламенты наикрепчайше содержать и по ним неотложно поступать».
Как кратко и верно заметил историк Ф. Веселаго: «Елизавета Петровна не вполне удовлетворила надежды моряков, ожидавших, что при ней флот вновь приобретет то высокое звание, которое и имел он при своем великом основателе». В самом деле, первые шаги Елизаветы действительно как будто клонились к осуществлению подобных ожиданий и указывали на возвращение к порядкам, установленным Петром Великим, но это возвращение, собственно, флоту не принесло пользы. Больше того, на флоте приостановили производить в чины офицеров, казна, по сути, прекратила отпускать деньги на постройку флота. Все доклады Ад-миралтейств-коллегии императрице пять лет оставались без ответа. На шестой год адмиралы отправили доклад канцлеру Бестужеву-Рюмину и просили доложить императрице, «что весь флот и Адмиралтейство в такое разорение и упадок приходят, что уже со многим временем поправить оное трудно будет» и что «теперь уже весьма близкая опасность все те несказанные императора Петра I труды потерянными видеть». При этом указывалось, что по случаю возвращения к старым порядкам производство морских офицеров в чины с 1743 года приостановлено и в настоящее время осталось на флоте офицеров едва половина против числа требуемого штатами. Что при таком состоянии флота вовсе прекратилось поступление в него иностранцев, а также и русских «знатных» фамилий. В заключение прибавлялось, что о затруднительном положении флота коллегия с 1744 года делала уже девять представлений, но докладывались ли они императрице, ей неизвестно».
Ответ морское ведомство получило спустя четыре года…
При таком правлении не могло быть и речи об отстаивании интересов России на южных морских рубежах. На флот казна не раскошеливалась. Корабли не строились.
Одну страсть безмерно унаследовала Елизавета — любовь к увеселительным празднествам — балам, маскарадам, которые сменяли банкеты и куртаги. Князь Михаил Щербатов без прикрас описал нравы дво-ра при Елизавете: «Двор подражал или, лучше сказать, угождал императрице, в златотканые одежды облачался; вельможи изыскивали в одежде все, что есть богатое, в столе — все, что есть драгоценное, в питье — все, что есть реже, в услуге — возобнови древнюю многочисленность служителей, приложили к оной пышность в одеянии их. Экипажи возблистали златом, дорогие лошади, не столь для нужды удобные, как единственно для виду, учинялись нужды для вожения позлащенных карет. Дома стали украшать позолотою, шелковыми обоями во всех комнатах, дорогими мебелями, зеркалами и другими. Все сие составляло удовольствие самим хозяевам; вкус умножался, подражание роскошнейшим нарядам возрастали безмерно и безвкусно, человек делался почтителен, по мере великолепности его житья и уборов».
Вступившая на престол Елизавета с юных лет перебрала немало любовников, но до сих пор была бездетной. Потому первым ее делом было позаботиться о своем преемнике. Выписала из Голштинии сына своей сестры Анны, Карла Петра. Вскоре он принял крещение и был наречен Петром Федоровичем. Спустя год он был обручен с Софьей Ангальт-Цербстской, нареченной Екатериной Алексеевной, будущей императрицей. Венчали их в Казанском соборе. Здесь-то и понадобился Балтийский флот. Корабли ввели в Неву, расставили особым порядком, и пушечные залпы сопровождали свадебный кортеж от Зимнего дворца до собора, где двумя шпалерами построили войска.
Чтила Елизавета и сподвижников своего отца. Особым уважением пользовался генерал Григорий Чернышев, бывший когда-то денщиком Петра I. Его сыновья, Захар и Петр, верно служили престолу. Первый — на военной стезе, Петр — дипломатом. К нему-то в 1742 году Елизавета определила и третьего младшего брата, Ивана.
Иван Чернышев оказался способным учеником, не праздным юношей. Все свободное время использовал для познания разных наук, иноземных языков.
Брат Петр шагал по дипломатической лестнице. Не отставал от него и Иван Григорьевич. Дания, Берлин, Лондон. Всюду учится Иван у старшего брата «дипломатическому служению».
В Великобритании увлекается он морским делом.
На Британские острова Иван Чернышев прибыл в то время, когда разгорелось соперничество Англии и Франции на просторах Атлантики. У берегов Северной Америки англичане владели широкой полосой восточного побережья до Гудзонова пролива. Французы оказались скромнее — Канада, Луизиана, залив Святого Лаврентия. Начались схватки за рынки и источники сырья. Борьба шла на суше и на море. С интересом вчитывался юный Иван в газетные сообщения о начинающейся борьбе соперников на море и географических открытиях британцев. Всерьез занялся наукой о кораблестроении, вникал в английскую систему подготовки моряков, присматривался к деятельности лордов и адмиралов Адмиралтейства. Романтика моря понемногу завлекает русского вельможу.
Елизавета благоволила вернувшемуся на Родину молодому графу. Почтила в Москве своим присутствием свадьбу Ивана Чернышева, пригласила на обед молодоженов. Вскоре Чернышева пожаловали чином камер-юнкера, а затем камергера.
Между тем не ладились отношения с любвеобильной супругой принцессой Ангальт-Цербстской у наследника. Только через пять лет, после романа Екатерины с камер-юнкером, князем Сергеем Салтыковым, появился на свет сын Павел. Елизавета назначила к нему «приходящим воспитателем» камергера Ивана Чернышева.