Миних собрал генералитет, ставил задачи, пригла­сил и Головина.

— Армия на Днепре пойдет к морю, штурмовать Очаков, а после двинется к Бендерам.

Генералы поглядывали на карты, а Миних подмиг­нул Ласси, хотя втайне и завидовал его славе и автори­тету среди солдат и офицеров.

— Ты, фельдмаршал, будешь воевать Крым. Прой­дешь по-над берегом к Перекопу и двинешься в Крым. Фельдмаршал Миних строго посмотрел на Головина:

— Твоих морячков, адмирал, что-то не видно на Днепре. Не знаю, как под Азовом, а мне прошлым ле­том подмоги на Днепре не было видно. Накрути хвосты Дмитриеву-Мамонову.

— Хвосты лошадям крутят, фельдмаршал, — ог­рызнулся президент Адмиралтейств-коллегий. — От Брянска суда летят не на крыльях, а кругом пороги на Днепре.

— То дело не мое, а без судов мне виктории не со­творить, — пробурчал недовольный Миних.

Среди молчания раздался успокоительный смешок Ласси.

— Не могу нахвалиться на тезку Бредаля, всюду поспевает, и мне подспорье от него весомое…

— Верно говоришь, Петр Петрович, моряки нас на суше никогда не подводили, — поддержал старого при­ятеля генерал Румянцев. С морем его не раз сводила служба в прошлом, при Петре I.

Год назад Остерман настоял, чтобы Миних взял се­бе в помощники Александра Румянцева. Два года на­зад по его же, Остермана, ходатайству Анна назначила опального генерала сначала Казанским губернатором, а потом в Астрахань. Остерман знал, что Румянцевы в своей деревне жили очень скудно, жена его, Мария, продала все свои драгоценные украшения, чтобы как-то продержаться. В успехах же незадачливого Миниха в прошлую кампанию больше повинен был Румянцев.

Создавал верфи в Брянске еще Петр I, когда заду­мывал после Персидского похода отвоевать у турок Причерноморье. Да не успел свершить задуманное, и верфи забросили. Потом Остерман велел начать стро­ить суда, но бумаги дело мертвое. А суда строили мас­тера неопытные, на скорую руку, иногда на глазок, не зная броду.

Весной Дмитриев повел отряд из 350 судов вниз по Дунаю на помощь войскам Миниха, для переправы че­рез реку. И тут-то только прояснилось, что поперек Днепра скалистые пороги не пропускают глубокосидя-щие дубель-шлюпки и кончебасы9 .

Мастерили суда вслепую, не было ни твердой руки, ни светлого ума сверху, а только в канцеляриях писали циркуляры, на место никто не выезжал, да и не болели за морскую мощь державы, как прежде.

Большая часть судов разбилась на порогах, но ар­мию Миниха, семьдесят тысяч, все-таки переправили у Переволочны через Днепр. Войска через месяц подо­шли к Очакову. Оказалось, до сих пор Днепровская флотилия не доставила осадную артиллерию и прови­зию. Миних разбушевался на моряков, но решил взять Очаков с ходу. Отбив вылазки турецкого гарнизона, русские штыковой атакой, штурмом овладели крепос­тью. Как обычно, Миних в донесении втрое увеличил потери неприятеля и настолько же сократил собствен­ную убыль в войсках.

В донесении он высказал то, о чем мыслил Петр I, собственно, и наступали войска по следам петровского фельдмаршала Шереметева. «Я считаю Очаков, — до­носил Миних, — наиважнейшим местом, какое Россия когда-либо завоевать могла и которое водою защищать можно. Очаков пресекает всякое сухопутное сообще­ние между турками и татарами, крымскими и буджак-скими, и притом держит в узде диких запорожцев, из Очакова можно в два дня добрым ветром попасть в Дунай, а в три и четыре в Константинополь поспеть, а из Азова нельзя. Поэтому слава и интерес Ее Величе­ства требуют не медлить ни часу, чтоб такое место ут­вердить за собою… В Брянске суда надобно достраи­вать и послать туда искусного и прилежного флагмана и мастеров, взять в службу старых морских офицеров из греков, которым Черное море известно; на порогах при низкой воде осенью большие каменья подорвать, чему я велю сделать пробу. От состояния флотилии и от указа Ее Величества только будет зависеть, и я в буду­щем году пойду прямо в устье Днепра, Дуная и далее в Константинополь».

Все верно излагал Миних и замах сделал завлека­тельный, аж до Царьграда, но только «смотрел на флот, как на перевозочное средство, а не как на само­стоятельную боевую силу». Не хватало широкого кру­гозора, понимания коренных интересов России на Чер­ном море.

Императрица Анна его донесение и в глаза не виде­ла, попало оно первым делом к Остерману. Канцлер с Делал выговор Головину:

— Прав Миних в одном, ему без помощи на воде не обойтись. Перемени-ка ты Дмитриева-Мамонова.

— Некем, никого не осталось, — пожал плечами Головин, — один Сенявин при мне, самому потребен.

— Ну, ну, и пошли Наума, он совладает.

Приехав в Брянск, Наум Сенявин снарядил шлюп­ку и двинулся вниз по Днепру. За ним двинулись во­семьдесят дубель-шлюпок. Через месяц они опоясали другой лиман у крепостных стен Очакова. Поспели как раз вовремя. От Гаджибея показалась турецкая эскад­ра галер. Завидев русскую флотилию, турки останови­лись, а затем скрылись за горизонтом.

Наум Сенявин взялся за перестройку. Верфь в Брянске прикрыл, и суда начали строить ниже поро­гов у Хортицы.

— Не зря здесь запорожцы ладили свои чайки и ха­живали аж до Босфора, — посмеивался Наум Сенявин, посматривая иногда на карте в сторону Азова. «Как-то там у Бредаля?»

* * *

Ласси не напрасно хвалил моряков. Он даже гор­дился, что они с Бредалем понимают друг друга с полу­слова. При Петре I, в прошлом, в то время, когда Ми-них покрикивал на работных людей с лопатами у ла­дожского канала, генерал Ласси с десантом не раз пере­правлялся в Швецию, бил шведов, обращал их в бегст­во и гнал чуть ли не до Стокгольма. В те времена у Грен-гама зародилась у Ласси дружба с Апраксиным, Миха­илом Голицыным, не раз взаимодействовал он и с Бре­далем.