Дальше холла гном нас и не подумал вести, там прямо и расселись. Мы с Вальдором на диване рядышком, а Горнорыл в кресле напротив нас развалился и выжидающе уставился.

— Нам нужна водка и табак. Вот, он заплатит, — я решила взять переговоры на себя.

А не тут-то было! Облом!

— Водка и табак не продаются. Такие вещи только дарят, — отрубил Горнорыл, — и я пока не услышал веского довода, почему должен вам эти вещи подарить!

— Это не для нас, для Терина.

Как вовремя я вспомнила, что мне Терин сказать советовал!

— Для Терина? — гном насторожился и посмотрел на нас как на двух гадов и вражин последних. — А с каких это пор принц и его невеста за водкой для заключенных магов бегают? И зачем Терину табак, если он не курит?

— Для меня табак, а водка для него, — объяснила я, не выдержала и заорала, — Горнорыл, растудыть тебя в качель и всеми силами ебическими тебе в печенку, Терин покалеченный лежит, помирает практически, его лечить надо, а ты тут недоверчивое бревно из себя строишь! Тебе что, жопа ты бородатая, водки жалко для хорошего человека?

Смотрю, Вальдор с лица спал. Наверно подумал, что нас сейчас убивать будут. А Горнорыл этот ничего, молчит, на меня таращится, потом хмыкнул как-то непонятно и говорит:

— Ты, девушка, меня сейчас так приласкала, что я теперь до утра обтекать буду.

Тут уже и я решила, что нас сейчас убивать будут. Ох, и дура я! Не могла язык свой придержать! А нет, ни фига! Гном вдруг как загоготал, аж люстра на потолке жалобно висюльками звякнула. Ну, вот и славненько, повеселила я, значит, гномика этого. Я молодец. Гном проржался, вперил в принца тяжелый взгляд и как рявкнет:

— Вальдор!

Принц бедняжка аж подпрыгнул на месте.

— Да, дядя Гонорыл?

Ой, ну я прямо-таки умиляюсь, прямо-таки такой хороший мальчик весь из себя… надо будет ему спасибо сказать, что подвиг такой сейчас совершает — строит из себя мальчика-зайчика.

— А тебе, Вальдор, какой интерес врагу помогать? — спросил Горнорыл.

Я с интересом уставилась на Вальдора. Мне тоже любопытно стало, с какого это перепугу он помогает? До этого я как-то не задумывалась, а сейчас вот тоже ответ хочу знать на этот простой вопрос.

Какой мне интерес? Ну, ты, дядька Горнорыл, и задал мне сейчас вопросец. Если бы я сам знал на него ответ!

— Не знаю, старейшина, — говорю, — не знаю.

А что? Когда вранье не придумывается, лучше уж правду сказать. Однако, вижу, гном поднапрягся весь и, вроде как, секиру свою глазами ищет. Ну, сейчас я ему выдам по первое число.

— Жаль мне его. Не как человека жаль, как врага.

О, тут и Дуся на меня гляделки выпучила. Ты бы уж молчала!

— Я ведь, когда к нему попал, дядя Горнорыл, к смерти уже готовиться начал. Тем более, что пообещал мне он ее. Жестокую и неминучую. Пытки у палача и четвертование.

Слезу, что ли, с глаз смахнуть? Черт, не получается. Ладно, продолжаем.

— А потом ведь как получается, он меня не тронул.

— Подумаешь, не тронул! — фыркает гном, — да волшебник наш давно мирным нравом славится.

Кто? Терин? Мирным нравом? Ну да, а власть он исключительно по доброте душевной захватил.

— Приходит он ко мне как-то и говорит, что потому он не стал палачу меня отдавать заморскому…

— Да какого лешего заморскому?! Я вон слышал, у вас и Вадька очень даже ничего себе специалист.

Я его убью!

— Может, и не заморскому, я плохо помню подробности. — Сухо заявляю я, — Вы долго перебивать меня будете?

А сам на Дусю кошусь. Вот уж зараза. Сидит, косой своей рыжей рот закрыла. Хрюкает потихоньку.

— Продолжай, сынок, не смущайся! — говорит Горнорыл, а я радуюсь. Сынок — это уже хорошо.

— Так вот, — говорю, — не стал он палачу отдавать меня…

Черт, а почему не стал-то? Я ж и сам этого не понимаю! Я бы отдал! Что врать?!!!

— Не стал отдавать, — продолжаю в полной растерянности, — потому… что силой я ему своей понравился, мужественностью… и чувством юмора.

Жаль, что про чувство юмора уже никто не слышит. Потому что эти два ржут в голос, аж заливаются. Вот уж не думал найти среди них такое единение. Ну что такое, в самом деле, а?!

— Мужественный ты наш, — хрюкает Дульсинея.

— В жизни бы о тебе такое не подумал, — вторит ей гном.

Нет, ну что такое? Я смотрю на них обиженно, а они оба, только взгляд мой поймают, вообще, начинают биться в истерике.

— Ну не знаю я, почему он меня отпустил! — ору я, теряя над собой, ну надо признать, контроль, — не знаю! И чего ради я ему помогаю — тоже! Не понимаю!!! Вам легче стало?!!