Внезапно его рука замерла, взгляд остановился, остекленел, спина напряглась, сама собой выгибаясь, как у кошки...

На него смотрела востроглазая японка с исказившимся от волнения лицом. Она что-то беззвучно кричала в микрофон, то и дело показывая рукой на искореженную, дымящуюся груду металла у себя за спиной. Санитары накрывали белыми простынями разорванные тела...

Козлов приблизился к телевизору настолько, что уже видел только строки. Он не мог поверить своим глазам.

Показали компьютерной графикой, как взорвалась машина, как разметало тела сидевших в ней людей....

Наконец Митяй оторвался от экрана, затравленно оглянулся на спящих ребят. Вскочил, сел, снова вскочил и подошел к двери ванной. Тихонько постучал в нее костяшками пальцев.

— Эй, командир!.. Ты что, на год вперед решил намыться?..

Майор не ответил, продолжая выводить своим тоненьким фальцетом замысловатые музыкальные рулады.

— Ты слышишь меня, Пазаротти?.. Закругляться пора!..

Он вдруг почувствовал затылком легкий сквознячок, словно совсем рядом пролетел пушенный кем-то бумажный самолетик...

Митяй обернулся на входную дверь. Прислушался... Щелк!.. Или показалось? Еще раз: щелк!.. И рычажок щеколды медленно пополз вверх...

Теперь уже отчетливо слышалось чье-то частое дыхание. Нет, не дыхание спящих друзей... Дыхание врага...

Сотые доли секунды ушли на то, чтобы оценить соотношение расстояния и скорости, и Митяй понял, что он не успевает. Это было как в страшном сне, когда хочешь убежать от чудовища, но чугунные ноги невозможно оторвать от земли...

— Подъем! Братцы, подъем! — дико заорал Митяй и прыгнул, вытянув перед собой руки, будто зависнув в воздухе, будто его тело охватила невесомость... Он летел... Медленно, слишком медленно приближаясь к открывающейся двери... Он не дотягивался до черной перчатки, эта перчатка опережала его, поднимаясь все выше и выше, все уверенней сжимая рукоять «беретты»... Двадцать три патрона в обойме... Двадцать три!..

Бах! Бах! Бах!

Кирюха еще спит, он не понимает, что с ним произошло, что с таким остервенением ударило в его ногу... Неимоверная сила, противостоять которой невозможно, подбрасывает его в воздух, завинчивает штопором, бросает на пол и, опрокинув на спину, волочит по ковру...

Бах!

Что-то звенящее пролетает у Турецкого над головой, и одновременно с этим мощный перьевой фонтан вырывается из подушки...

Бах! Бах!

Но прицел уже сбит — Митяй наваливается плечом на дверь, перехватывает перчатку и, пролетая вперед по инерции, тянет ее за собой... Перчатка тяжелая, сопротивляется, но все же не выдерживает, поддается, не переставая нажимать на спусковой крючок... А вслед за ней на Митяя наваливается чье-то тело, сдавливает ему ребра, а холодные пальцы вцепляются в шею...

Бах! Бах! Бах!

Куски паркета бьют Митяю в лицо. Он резко заламывает запястье, и пистолет с грохотом откатывается на середину комнаты... А воздуха не хватает, кадык проваливается глубоко в горло... Его душат... Не вырваться...

Кирюха безумным кубарем катается по ковру. Боль догнала его... Она скрючила его суставы, вывернула все его сухожилия... Кирюха кричит, но кричит безмолвно, широко распахнув рот...

Александр скользкой змеей сползает с кровати, прижимается щекой к полу... Он видит, как через сцепившиеся на пороге тела спокойно перешагивают чьи-то ноги...

Веня сидит на диване в нелепой растерянной позе. Он не может двинуться с места. Он смотрит на черное отверстие, которое уставилось ему прямо в лоб. Последний момент перед смертью... Должна вспомниться мать, детство, школьные друзья... Ничего не вспоминается... Пустота... И необъяснимое успокоение... Как глупо...

Бах! Бах! Бах!

Веня невольно зажмуривается, и что-то мокрое, горячее, липкое со странным свистящим звуком брызжет ему на щеки... Он открывает глаза и едва успевает отшатнуться от падающей ва него грузной мужской фигуры, вместо головы у которой—склизкое кровавое месиво с уродливо торчащими посередине зубами.

Бах! Бах! Бах!

И Митяй чувствует, как хватка убийцы ослабевает, как его руки с глухим стуком падают на пол... Он слышит судорожный гортанный всхлип... Он подтягивается на локтях, выползая из-под кряжистого умирающего тела... Вытаращив глаза, он глотает воздух... Он смотрит вверх...

Привидение...

В дверном проеме стоит... Вася. Вася Гладий. Из дула его пистолета струится голубоватый дымок.

— Где он?

В комнате тишина. Шелест воды стих.

— Где он?

Первым приходит в себя Александр. За какое-то мгновение в его голове разрозненные звенья сливаются в единую цепочку... Теперь все встало на свои места. Егор давал ему шанс. Шанс выжить. Что ж он раньше-то не догадался!? Как раз сорок минут и прошло.