Размахнувшись, она изо всех сил ударила бутылкой по стеклу окна. Она била снова и снова, сбивая с рамы острые осколки.

Она не чувствовала боли, не думала о последствиях своего поступка, просовывая голову и плечи через узкий проем в стене.

— Помогите! — изо всех сил закричала она. — Помогите! Хоть кто-нибудь!

Со стороны бассейна доносились голоса и смех. Где-то перебирали струны гитары. Лужайка под окнами была пуста. Между мерцающими фонарями залегли проплешины темноты.

— Помогите! — из последних сил закричала Хелен.

И затем, зная, что другого выхода у нее нет, она подалась вперед, перегибаясь через оконную раму, и полетела вниз.

— Знаешь, мне было бы гораздо спокойнее, если бы ты изменила свои планы на сегодня и вечером осталась бы дома. — Миссис Джеймс обеспокоенно глядела на дочь. — Конечно, я понимаю, что это звучит глупо, но у меня такое предчувствие…

— Ну мам! Опять ты со своими предчувствиями! — насмешливо воскликнула Джулия, чувствуя однако, что от этих слов на душе у нее стало как-то не по себе. Не обращать внимания на предчувствия матери было невозможно. Конечно, нередко бывало и так, что они оказывались не более, чем ничего не значащим беспокойством, но бывали и другие случаи. Взять хотя бы тот звонок, который поначалу показался ей просто смешным, а потом, прибежав домой, она обнаружила, что в кухне уже полно дыма.

— Я ведь ненадолго, всего на пару часов, — попыталась она переубедить мать. — Мы с Бадом просто идем в кино.

— И все-таки я попросила бы тебя остаться дома.

— Мам, ну я же не могу с ним связаться. Он совсем недавно переехал на другую квартиру. А телефон там еще не поставили.

— Но ведь ты, кажется, говорила, что он теперь живет в «Фор-Сизонс»? — настаивала миссис Джеймс. — Вот и позвони туда и попроси управляющего передать ему записку. Или позвони Хелен Риверс, пусть дойдет до двери его квартиры и передаст ему, что ты звонила ей. Я уверена, что она не откажется оказать тебе столь малую услугу. Все, кто живет в этих огромных дома, наверняка уже давно перезнакомились между собой.

— Сейчас, наверное, уже слишком поздно. Его уже наверняка нет дома. — Но чтобы не расстраивать мать, Джулия все же подошла к телефону. Подняв трубку, она поднесла ее к уху и мгновение спустя снова опустила на рычаг. — Ну вот… все равно я не смогу никуда позвонить. Телефон опять барахлит. На этот раз даже гудков нет.

Висевшее на стене у телефона большое зеркало в раме отразило ее лицо, казавшееся на редкость бледным и осунувшемся под копной ярко-рыжих волос. Она подняла руку и отбросила волосы со лба.

Мне нужно привести себя в порядок, подумала Джулия. Наложить хотя бы немного пудры и румян — я бледная, как смерть. Что я себе думаю, собираясь пойти на свидание вот в таком виде? И что обо мне подумает Бад?

Хотя какая разница? Бад это просто Бад — пусть думает, что хочет. Даже если он больше никогда ее никуда не пригласит, она не слишком-то и огорчится. Вспоминая о минувшем годе, о том, как она проводила часы перед зеркалом, готовясь к свиданию с Реем — вымытые волосы, безупречный макияж, сердце, наполненное восторженным предвкушением счастья — теперь ей казалось, что это происходило не с ней, а с какой-то другой девочкой, жившей в совершенно ином мире.

Иногда она задумывала о том, а зачем вообще она начала встречаться с Бадом. Если бы их знакомство не было бы столь банально, то, наверное, она никогда не стала бы этого делать. Но он просто подошел к ней в библиотеке и, указав на только что выбранную ею книжку, сказал: «Тебе она понравится. Если хочешь, то могу порекомендовать еще одну книгу этого же писателя, даже интересней этой». Потом они столкнулись в дверях, и казалось вполне естественным, что он поравнялся с ней и пошел рядом, ведь им было по пути.

После этого они начали встречаться, просто потому что было проще согласиться, чем отказаться. Эти свидания вносили хоть какое-то разнообразие в ее жизнь, скрашивая долгие, унылые вечера. Джулия даже попыталась убедить себя, что возможно, со временем, она даже может полюбить Бада. Но все это было до того, как в город вернулся Рей. Она не хотела себе в этом признаваться, и всячески гнала прочь от себя эту мысль, но ей хватило всего одного вопросительного взгляда его зеленых глаз, одного вида его лица, теперь украшенного бородой, но тем не менее такого знакомого и родного, простого прикосновения руки, чтобы все вернулось на круги своя, когда едва лишь взглянув на этого худощавого юношу, на которого другие девчонки не обращали внимания, она сказала себе: «Это ОН».

И это было нечестно — ни по отношению к Баду, ни к ним обоим. Ей не стоило обманывать его, давая ему повод на что-то надеяться, зная, что сердце ее отдано другому.

В дверь позвонили.

— Это Бад, — сказала Джулия, направляясь было к двери, но затем взглянула на мать и остановилась.

— Ладно, мам, — примирительно сказала она. — Я никуда не пойду.

— Я, конечно, понимаю, что это глупо, но…

— Все в порядке. Мне вообще-то и самой никуда идти не хочется. Я просто хотела поупрямиться. — Она подошла к двери и открыла ее. — Привет, Бад.