Шрифт:
— Пусть так, — сказал Рейвен. Ему не хотелось спорить.
— К тому же, — продолжила она, — пока ты занимался всякой ерундой, я слушала наших. Двенадцать черных кораблей появились в секторе Беги.
Рейвен окаменел.
— Вега! Так близко они еще не подбирались!
— Они могут подойти еще ближе. Могут даже явиться прямо сюда. А могут уйти и десять тысяч лет не появляться в этом рукаве Галактики… — Больше она ничего не добавила, но он знал, что осталось невысказанным: «Сейчас не время рисковать».
— Тактические ошибки не имеют значения, пока есть возможность их скрыть и исправить, — подчеркнул он. — Пойду-ка послушаю новости.
Наверху он откинулся в кресле, открыл для приема свой мозг и принялся извлекать из эфира голоса из сектора Веги. Это оказалось непросто. Слишком многие говорили одновременно.
— …ТРЕХНОГИЕ КУЗНЕЧИКИ РЕМИСА ПРЯЧУТСЯ В БОЛОТАХ И ОТКАЗЫВАЮТСЯ ОТ КОНТАКТОВ С ДЕНЕБИАНАМИ. ДЕНЕБИАНАМ, КАЖЕТСЯ, ПЛАНЕТА ПРИШЛАСЬ НЕ ПО ДУШЕ. ГОТОВЯТСЯ К ОТЛЕТУ…
— …ВОЗДЕЙСТВОВАЛИ НА ПИЛОТОВ И ПОВЕРНУЛИ КОНВОЙ К ЗЕБУЛАМУ; ЭТО СВЕРХНОВАЯ В КВАДРАТЕ ПЯТЬДЕСЯТ ОДИН. ОНИ ЛЕТЯТ ПРЯМО В ПЕКЛО, НО СЧИТАЮТ, ЧТО ИДУТ ПО НУЖНОМУ КУРСУ…
— …Я ПОПРОСИЛ. ОН ОТКАЗАЛСЯ СТОЛЬ КАТЕГОРИЧЕСКИ, ЧТО ДАЖЕ СМУТИЛСЯ. КОГДА ОН СОБРАЛ НАКОНЕЦ СВОИХ СОВЕТНИКОВ, БЫЛО УЖЕ ПОЗДНО. МОМЕНТ УПУЩЕН. ПРИДЕТСЯ ОПЯТЬ ЖДАТЬ УДОБНОГО СЛУЧАЯ. ОДНАКО…
— …ЭТИ ВЕЛЬСТЕНТАЙЛЦЫ ДО СМЕРТИ ПЕРЕПУГАЛИСЬ, КОГДА ИЗ ПРОСТРАНСТВА ВЫНЫРНУЛ КРЕЙСЕР И НАБРОСИЛ НА НИХ СИЛОВОЙ КОКОН. ДЕНЕБИАНАМ ХВАТИЛО СЕКУНДЫ, ЧТОБЫ ПОНЯТЬ, ЧТО КОРАБЛЬ — ГРУБАЯ ПОДЕЛКА, А ПИЛОТИРУЮТ ЕГО ТОЛЬКО ЧТО НЕ ДИКАРИ. ОНИ ОТПРАВИЛИ ИХ НА ВСЕ ЧЕТЫРЕ СТОРОНЫ…
— …ДВЕНАДЦАТЬ ШТУК КЛИНОМ ДВИЖУТСЯ К ВЕГЕ, БЕЛО-ГОЛУБОМУ ГИГАНТУ В СЕКТОРЕ ОДИН-ДЕВЯТЬ-ОДИН, КРАЙ ДЛИННОЙ ВЕТВИ…
Он выпрямился и пристально вгляделся в ночное небо. Длинная Ветвь раскинулась в зените как прозрачная вуаль. Земляне называли ее Млечный Путь. Между этой планетой и мерцающей точкой Беги находились тысячи миров, которые могли бы отвлечь внимание кораблей. Но с тем же успехом корабли могли упорно держаться своего курса, не отвлекаясь ни на какие приманки. Поведение денебиан было непредсказуемым, если им не мешать.
То, о чем говорила Лина, произошло три недели спустя. За это время ни по радио, ни по спектровидению недавних межпланетных распрей даже не вспоминали; во всем остальном тоже не замечалось никаких зловещих тенденций. Мутантов снова показывали во всевозможных развлекательных передачах, но вечные роли героя, героини и злодея распределялись на удивление равномерно.
Далеко-далеко двенадцать длинных черных кораблей повернули на двадцать градусов вправо и сейчас приближались к восьмерке необитаемых планет маленькой двойной звезды. На какое-то время сектор Беги получил передышку.
Яркое теплое утреннее солнце светило в чистом голубом небе с полоской низких облаков на востоке.
Первым напоминанием о том, что за ошибки приходится расплачиваться, что прошлое имеет неприятное свойство вцепляться в настоящее, явился четырехместный вертолет. Он пожужжал где-то на западе и наконец приземлился около воронки, уже начавшей зарастать сорняками. Из вертолета вышел человек.
Это был молодой, хорошо сложенный юноша с открытым энергичным лицом, младший офицер разведслужбы Земли, субтелепат, умеющий зондировать чужие мозги, но не способный предохранить свой. Лина впустила его в дом. По мнению тех, кто его послал, он идеально подходил для своей миссии. Он был незащищен, а таким обычно доверяют.
— Меня зовут Грант, — представился юноша. Он говорил вслух, понимая, что мысленная беседа с настоящими телепатами поставит его в невыгодные условия. — Меня прислали сообщить, что майор Ломаке из Земной разведки хотел бы с вами встретиться, и как можно скорее.
— Это действительно срочно? — спросил Рейвен.
— Думаю, да, сэр. Мне приказано доставить вас и леди в моем вертолете, если вы согласитесь лететь немедленно.
— Вот как? Мы нужны ему вместе?
— Да, он просит и вас, леди.
— Вы не знаете, для чего мы ему понадобились?
— Боюсь, что нет, сэр. — Лицо Гранта было искренним, а незащищенный мозг подтверждал его слова.
Рейвен бросил на Лину вопросительный взгляд.
— Что скажешь?
— Я готова. — Голос ее был низкий, глаза сверкали.
Покраснев, Грант засуетился и, как мог, попытался заставить свой мозг думать о чем-нибудь другом, но тот упорно возвращался все к тем же мыслям: