Ур что-то говорил на непонятном языке, а Валерий тем временем лихорадочно соображал, как же быть дальше. Прежде всего, разумеется, надо вытащить подводную лодку из каверны.

Только сначала напиться бы…

Сложив руку горстью, он поднес ее ко рту и сделал несколько движений губами.

Ур закивал, отодвинул стенную панель и достал нечто вроде велосипедного насоса. Поднеся его ко рту, он нажал ручку. Из насоса выдавилась толстая колбаса зеленоватой пасты, которую Ур подхватил губами и с видимым удовольствием съел. Затем он протянул насос Валерию.

— Концентрат, — сказал Валерий. — Пища космонавтов. Да мне не есть, а пить хочется.

Он не взял насос и опять поднес горсть ко рту.

На лице Ура отразилось недоумение. Он снова протянул насос, проговорив нечто, судя по интонациям, весьма убедительное. Валерий нерешительно поднес насос ко рту. Паста была прохладна и очень вкусна, но вкус был совершенно незнакомым. Оказалось, что паста хорошо утоляет и голод и жажду.

Вытянув руку ладонью вверх, он стал рисовать на ней указательным пальцем другой руки.

Ур оказался сообразительным. Он живо схватил Валерия за локоть и подвел к наклонной доске с рукоятками и приборами — странными приборами без цифровых шкал и стрелок.

«Пульт управления», — подумал Валерий.

Ур что-то тронул, в левой части доски отскочила крышка. В углублении пульта Валерий увидел два ролика, между которыми тянулась широкая нежно-голубая лента. Рядом в продолговатом гнезде лежало несколько тонких цветных стержней. Валерий взял один из них, попробовал на голубой полосе пишет.

Тогда он быстро нарисовал в разрезе море, подводную банку, пещеру и застрявшую в ней лодку Ура. Ур жарко дышал ему в плечо и кивал: понял, значит. На поверхности моря Валерий нарисовал «Севрюгу». Ур вопросительно посмотрел на него.

— Катер, — объяснил Валерий. — Мотобот. Понимаешь?

Нет, Ур явно не понимал. Он взял другой стержень и, продвинув ленту на роликах, нарисовал свою лодку, разворачивающуюся в подводной пещере носом к отверстию, а затем развел руками с беспомощным видом. Еще несколько эскизов и жестов — и Валерий понял, что развернуться в тесной пещере лодка не может, а заднего хода почему-то нет.

Валерий еще продвинул ленту. Это была не бумага, а очень тонкая, но плотная пленка. Стержни не писали на ней, а, казалось, выжигали цветные следы. Интересная новинка…

Серией эскизов Валерий изобразил, как с катера на шлюпке подают трос, ныряют, зацепляют за корму лодки и вытаскивают ее из щели. Затем для большей доходчивости он отцепил от пояса веревку, привязал ее к ручке кресла и подергал.

Ур закивал и, нарисовав торчащую из отверстия кормовую часть, показал, что трос можно зацепить за выступ под кормой.

Так, обмениваясь рисунками, они обошлись без языка и, похоже, сумели договориться. Но как связаться с экипажем «Севрюги»? Там, должно быть, уже началась тревога, ведь по времени ребята знают, что запас воздуха у Валерия кончился…

Ур внимательно осмотрел оборудование Валерия — баллоны, гофрированный шланг, легочный автомат, пояс с грузами, но, кажется, ничего не понял. Он взял загубник, болтавшийся на шланге на груди Валерия, поднес его ко рту и заговорил. Свободной рукой он показал на катер, нарисованный Валерием, потом на свое ухо.

— Думаешь, это рация? — Валерий жестами дал понять, что подводник ошибается.

Тогда Ур сел в кресло перед пультом. Он выдвинул из ручки кресла длинный стержень с шариком на конце, поднес ко рту и заговорил. И сейчас же лодку затрясло мелкой дрожью. Стоило Уру сделать паузу — дрожь прекращалась. В квадратном окошечке прибора опаловое свечение меняло интенсивность, следуя голосу Ура.

«Вот где источник ультразвука», — подумал Валерий.

Ур встал с кресла и жестом пригласил Валерия. Тот сел, нерешительно взял стержень с шариком и громко сказал: «А!»

Лодку тряхнуло. Ур развел руками и что-то сказал. Очевидно, вибрация была для него самого непонятным явлением.

— Пусть трясет, — сказал Валерий вслух. — На «Севрюге» почувствуют. И, приблизив рот к шарику, однотонно завыл, воспроизводя сигнал вызова, повторяя звук «А» коротко или длинно, по азбуке Морзе. Он знал, что там, на «Севрюге», на ленте самописца ползет запись, понятная радисту. — А-а-а, а-ааа-ааа-а, а-а-ааа-ааа-аааааа, а-а-а-ааа-ааа! — вырабатывал он позывные «Севрюги» — «СП23».