— Почему?

— Почему?! — Горн посмотрел большими глазами. — Мы говорим о прописных истинах, монах! Делать то, что хочешь ты, а не кто-то! Идти туда, куда зовет сердце, а не приказывает Хозяин! Мечтать о том, что греет душу, а не о том, чтобы выжить! Неужели о таких вещах нужно спорить?!

— Мечтать о том, что греет душу, тебе никто не мешает, — не обращая внимания на растущее возбуждение юноши, спокойно рассудил отшельник. — А что касается прочего, это с какой стороны посмотреть. Свобода — абстрактное понятие. Любого из нас сдерживают законы, страхи, ограничения, потребности, слабости, привычки… И короли, и простолюдины — все мы не свободны в своих решениях! Свободен лишь тот, кто чувствует себя свободным! Если ты не способен понять, как человек, которого другие называют рабом, может оказаться свободнее короля, ты никогда не почувствуешь, что такое свобода!

— Проклятье, монах! — Забываясь, принц вскочил и заорал во все горло. — Я пошел за тобой, чтобы ты завел меня в эту дыру и взялся учить всему этому бреду?!!

— В эту дыру ты пришел сам, Горн! — спокойно и холодно, но все же на повышенных тонах осадил Хонтеан. — Не я захотел поплавать в ореоле славы среди элиты ничего не значащего для тебя Данагота! Не я решил отклониться от поставленной цели, чтобы получить все сопутствующие подъему вверх удовольствия! Не я позвал тебя на банкет после твоей «блестящей» победы над пустышкой Кургалом! Не я сделал так, чтобы на твоем жизненном пути оказался космической город с рабовладельческим строем. Это твоя судьба, Горн! Твоя! Так и разбирайся с ней сам! А что касается бреда, ты здесь именно для того, чтобы осмыслить, что есть «не бред», а что — только результат твоей юной фантазии!

— Осмыслить нужно всего одну вещь. — Сонор возвращался с полными бокалами и слышал последнюю фразу монаха. — Жизнь гладиатора скоротечна! Поэтому нужно радоваться каждой ее секунде! Возможно, завтра мне придется убить тебя или твоего друга, но сегодня я с удовольствием выпью с вами и буду любить вас, как родных братьев!

Сонор положил ладонь на плечо Горну, но тот дернулся, скидывая руку гладиатора.

— Это вы все рабы! — процедил юноша. — Я не раб!

— Зря ты так!

Сонор замер, раздумывая: нужно ли считать слова юноши оскорблением или пропустить их мимо ушей и списать на алкогольное возбуждение. Но в баре за соседними столами сидели еще люди. Крики Горна привлекли их внимание, и выпад, который Сонор мог простить в угоду начинающемуся знакомству, других задел за живое.

— Повтори, что ты сказал, парень! — потребовал двухметровый богатырь с лицом, изуродованным не одним шрамом. Он первым шагнул к столу с новичками, замахиваясь своим бокалом, словно молотом. За этим богатырем подались другие мужчины, всего человек восемь. Кто-то подошел от дальних столов, привлеченный шумом и даже не представляющий, что послужило причиной ссоры. За какую-то минуту Горн, Хонтеан и Сонор оказались окруженными возмущенной толпой.

Горн не образумился. Он с силой выдохнул, словно бык, готовящийся к атаке, и встал с таким видом, словно желал наказать всех, кто попадет под руку. Людей такое поведение удивило, но, разумеется, не испугало, даже обрадовало. Богатырь двухметрового роста ударил первым и промахнулся — Горн ушел в строну, одновременно нападая на того, кто стоял сзади. Началась потасовка. Поскольку Хонтеана сразу же посчитали другом виновника ссоры, на него набросились с тем же энтузиазмом и с тем же результатом: с еще большей виртуозностью, чем мальчишка, монах исчез из поля зрения врагов.

Нападавших было много, а оборонявшихся только двое, зато очень юрких. Помимо того, развернуться здоровенным парням мешали столы и стулья. Образовалось месиво из людей и мебели, разобраться в котором было невозможно: удары наносились куда попало и доставались не тем, в кого целили.

— А ну, разойдись! — гаркнул чей-то бас, и к драке присоединились еще три парня. Они пришли с улицы и взялись раскидывать тех, кто стоял ближе к дверям. Удивительно, но всего за пару минут им удалось навести порядок — новые парни не только оказались получше скроенными, их знали в лицо, уважали и слушались.

— Развлекаешься? — один из подоспевшей тройки подал Горну руку — принц в этот момент сидел на полу и вытирал кровь с губы, пострадавшей от нечаянно пропущенного удара локтем.

— Рабтор? — узнал принц.

— Так точно, парень! — Гладиатор легко помог юноше вскочить на ноги. — Искал тебя, чтобы сказать спасибо!

— За что?

Горн сплюнул кровь, недоумевая, как он мог пострадать при таких несерьезных обстоятельствах.

— За то, что сохранил мне жизнь, рискуя потерять собственную! Спасибо, Принц!

— Почему ты назвал его Принцем, Рабтор? — спросил силач, затеявший драку. — И о какой жизни ты говоришь?!

— О моей жизни, Урар! — пробасил гладиатор. — Парень сам назвал себя Принцем. Принц он или нет, он новенький, ему так нравится, проще освоиться… короче: для вас всех его зовут Принц! Кто не поймет, я напомню… Кстати, что тут у вас?

Толпа расступалась. Мужчины переглядывались, пожимая плечами. Никто не видел причин, чтобы настаивать на продолжении потасовки. Судя по их вытягивающимся лицам, Рабтор обладал непререкаемым авторитетом.

Прошло еще несколько минут и, как-то не сговариваясь, бывшие враги стали превращаться в друзей. Кто-то принес бокалы, кто-то закуску, кто-то высказал похвалу ловкости юноши, кто-то назвал его Принцем, кто-то извинился за неловкость и разбитые губы… Горн вернулся к столу в окружении доброго десятка улыбающихся дружелюбных богатырей, а от неожиданной смены обстановки и игры света на полных бокалах у юноши зарябило в глазах.

«Видишь, и рабы думают, что они люди!» — поделилась мудростью мысль Хонтеана.